Харуз потрясенно застыл на месте, уставившись вверх. Похоже, он был в шоке. Горин схватил лорда-маршала за руку и, напрягая все силы, поволок обратно к выходу из расщелины. И тут, в дальнем конце узкой долины, куда они успели войти, Горин увидел вражескую армию, которая двигалась по узкой дороге, пробитой высоко в горах как раз напротив ледяной реки. Он моментально понял, что случилось худшее. Путь к наступлению Четырех Армий был превращен в ловушку.
— Себастьян! — крикнул он. — Сейчас!
Себастьян, правильно поняв его приказ, немедленно поднял шум: начал колотить мечом в щит и громко закричал. Стоявшие в начале колонны последовали его примеру. Однако многие из тех, кто находился за ними, не могли оценить ситуацию и растерялись, увидев такое противоречие предыдущему приказу.
Огромный пласт льда сполз с уступа и отломился от края застывшей реки. С обманчивой медлительностью он начал падать вниз, ударяясь о камни и разбиваясь на куски. Дракон, прятавшийся высоко в горах, расправил крылья и поднялся в воздух.
Тут уже все ренделцы обрели голос. Их крики и производимый ими шум перекрыл звук ломающегося льда у них над головами. Даже боевые коты подняли вой. Тяжелый снег завибрировал и с ужасающей неизбежностью заскользил вниз. Поначалу его спуск был отмечен не ревом, а леденящим душу шорохом. Дракон, сидевший на замерзшей реке, попытался взлететь — но опоздал. Лавина с грохотом захлестнула его. Стоявшие внизу люди потрясенно наблюдали за тем, как огромные глыбы снега подминают под себя гигантского зверя с такой легкостью, словно он был детской игрушкой. В считанные секунды его обмякшее и изломанное тело полностью скрылось под лавиной. Разрушительный поток несся вниз, перекрывая все пути, кроме того, по которому армии пришли в горы. А на дороге, проложенной по противоположному склону, теперь уже собрались полчища фридийцев.
Лавина накрыла бы передовые отряды, если бы Горин не заставил их остановиться. Вражеские воины, которым лавина не угрожала, ринулись в атаку. В небе закружились четыре дракона. Горин понимал, что уже через несколько мгновений чудовища опустятся на едва успевший прекратить движение снег.
Стоя во главе своего отряда, Рохан дождался, когда солдаты Рендела выйдут из лагеря. Армия трясинных воинов плелась за ними следом. Насколько он мог судить, ему пришло время отправиться на прибрежную дорогу, завязать там бой с врагами и отвлекать их, пока Харуз не нанесет сокрушительного удара с фланга. С помощью одной мастерской атаки будет выиграна вся война. Конечно, останется предводитель этого воинства, но без подчиненных он будет бессилен.
Двигаться было легко — как подозревал Рохан, гораздо легче, чем по дну долины. Поэтому он не торопил своих людей, а старался угадать, где находятся основные силы. Если он нападет слишком рано, появится риск того, что он потеряет слишком много людей в столкновении с превосходящими их силами. Если он опоздает с атакой, то фактор неожиданности исчезнет, и он окажется во фланге фридийцев, командуя очень немногочисленным отрядом.
С холодным фатализмом он понял, что ему остается только то, что он может, — и надеяться на лучшее. Затылок у него странно покалывало, как всегда в предчувствии опасности. Он прикоснулся к небольшому пучку трав и веток, которые матушка Зазар дала ему на счастье.
В том месте, которое, как он знал по разведочному рейду «Пенной девы», находилось почти у самого лагеря фридийцев, Рохан дал сигнал остановиться. Его боевые коты, почти невидимые на снегу, прижались чуть ли не вплотную к нему.
— Держитесь рядом, — приказал он людям. Дордан и Касер, каждый из которых командовал отрядом пехотинцев, ухмыльнулись.
— Мы знаем, что делать, — раздраженно бросил Яобим.
Это был еще один закаленный ветеран, который сражался рядом с Оберном, а теперь служил сыну Оберна. Рохан не разрешил себе обидеться.
— То, что вы сейчас здесь стоите, — любезно проговорил он, — это доказывает.
Он адресовал им обезоруживающую улыбку. Нельзя допустить, чтобы Морские Бродяги относились к нему, юнцу, лишь недавно взявшему в руки оружие, с презрением, а эти независимые люди вполне были на такое способны. Если они решат, что он чересчур высокомерен, то бесцеремонно лишат его звания и изберут себе другого предводителя, не обращая внимания на то, как другие командиры Четырех Армий относятся к его родству со Снолли. Он мрачно подумал, что в таком случае первый адмирал только одобрил бы отстранение его от обязанностей и даже не подумал бы сочувствовать внуку, совершившему какой-то глупый, по мнению Снолли, поступок.
