— Я уверен в том, что все это пригодится, — отозвался Рохан.
— Ну да, конечно. Ты не забыл пить ту смесь, которую я тебе дала, — которая помогает переносить холод? Когда меня не было рядом, ты, конечно, о ней забыл?
— Нет, матушка, не забыл. И вы правы. Она действительно помогает легче переносить этот зверский мороз.
— Хорошо. Может, ты все-таки немного повзрослел. А как поживают все в Ренделшаме? Как твоя жена?
Рохан почувствовал, что у него запылали щеки. Их встреча была чудесной — настолько чудесной, что он едва смог заставить себя расстаться с Анамарой. Но в конце концов он все-таки поцеловал ее губы, глаза, лоб — и попрощался с ней. Надо отдать ей должное: она держалась стойко и проводила его без слез.
— Моя жена здорова, и леди Раннора — тоже. Если мы выиграем войну достаточно быстро, то ее дитя еще может родиться в тепле и свете.
— Латром будет рад это услышать, — заметила Зазар, отправив в рот очередную ложку супа. — А ее величество? — Я ведь пошел с докладом прямо к королю Пересу, так что видел вдовствующую королеву лишь мельком. Думаю, я сейчас мало ее интересую. А вот король был рад выслушать мой доклад, и он доволен нашими успехами. Он особо попросил меня отправить гонцов с известиями об исходе ожидаемого сражения. — Рохан взялся за кувшин с горячим пряным вином и налил кубок себе и, повинуясь кивку Зазар, ей тоже. — Но мне удалось узнать одну интересную вещь. Моя милая сестренка, Хегрин, похоже, стала настоящей дамой. Ее ждут ко двору со дня на день. Сам король послал за ней. Она будет жить в апартаментах Горина и Ясенки, где за ней смогут присматривать Анамара, Раннора и Эйфер.
— Гм! — Зазар удивленно подняла брови, но больше никак это известие не прокомментировала.
— Вполне естественно, — добавил Рохан, — что королю захотелось, чтобы рядом с ним находились люди, близкие ему по возрасту. Сейчас его окружают одни старики, которым годы не позволили участвовать в боях. И они превращают его в такого же старца — или, по крайней мере, пытаются превратить. В обществе этих развалин Хегрин будет похожа на розу.
— Некоторые могли бы сказать, что Ройанс тоже слишком стар для того, что он сейчас делает, — заметила Зазар довольно едко.
— Ну, старость тоже бывает разная, вы ведь понимаете, что я хочу сказать, — отозвался Рохан. — Если бы все хоть в какой-то степени смогли сравниться силой духа с лордом Ройансом, король мог бы и не скучать по обществу сверстников.
— Возможно, он думает не только о приятном обществе, — сказала Зазар, — а о чем-то более важном. Более надежном.
Рохан повернулся и изумленно уставился на нее. Она встретила его взгляд, непреклонно сжав губы.
— Нет, — проговорил он спустя несколько мгновений, — он слишком молод, а Хегрин — тем более. Они же еще дети! Это невозможно.
— Как скажешь, — парировала Зазар. — Только ведь дети вырастают.
— Невозможно! — снова повторил Рохан, но в душе вынужден был признать, что Зазар дала ему пищу для размышлений.
Он попытался решить, следует ли ему сообщать эти сведения Горину или Ясенке, однако не успел прийти к какому-то выводу: Зазар со стуком поставила опустевший кубок на стол и встала со скамьи, на которой сидела.
— Эйфер! — громко позвала она.
Спустя несколько секунд в комнату заглянула главная домоправительница Крепости Дуба.
— Да, госпожа Зазар?
— Если Рохан выполнил то, что ему было велено, то он уже сообщил тебе, что я разговаривала с Ясенкой относительно некого предмета, который она держит в запертом шкафу.
— Он мне сказал, госпожа. Ключ здесь, при мне. — Эйфер указала на связку ключей, висевших у нее на поясе. — Следуйте за мной, пожалуйста.
Эйфер провела их наверх, в личные покои Ясенки и Горина. Не колеблясь, она прошла через комнату к высокому узкому шкафу. В нижней части шкафа ящики были снабжены замками — именно о таком ящике и говорила Ясенка. Эйфер вставила в скважину одного из замков маленький ключик и повернула его. После этого открыла ящик и отошла, чтобы Зазар смогла исследовать содержимое.
Рохан заглядывал ей через плечо. То, что так заинтересовало знахарку, было завернуто в какой-то материал, похожий на водонепроницаемую кожу, и перевязано серебряной лентой. Не сумев удовлетворить своего любопытства, он сказал:
