Андрей уставился на печальную собеседницу: «Похоже, и впрямь в ее словах скрыта доля истины. Уж больно хорошо складывалось все до этого. Детский мат — вот как это называется».
Значит, так? И пресловутое заклинание заемщиков из той же серии. Не могут должники отказаться от уплаты долгов лишь по тому, что такова, образно говоря, программа. Он сжал губы. — «Казалось бы. Никто не обещал. Вместо немедленной смерти — хоть какая-то жизнь. Все честно. И свободы воли тоже не обещали».
Но голос разума не мог совладать с чувствами. Если честно, лучше было бы ничего не подписывать. Все бы уже давно кончилось и исчезло. И не было этого давящего чувства марионетки, которую дергает за ниточки ушастый кукловод, лениво наблюдая за телодвижениями живой игрушки.
Он, наконец, сформулировал: — «Это не правильно. Одно дело куклы, другое люди. Пусть поставленные перед нелегким выбором. Стоп».
Замер, пытаясь сформулировать мелькнувшее озарение: — «Кто из людей, по доброй воле, откажется от возможности жить? Ответ прост — никто. Чем и пользуются эти ребята. Да, способность вмешаться в естественный ход событий дает им возможность управлять и фактически эксплуатировать сознание. Но будь это их правом, и коль они столь высокоразвиты, пусть бы сами и растили в себе такие способности. Тогда будет честно. Но, коль не дал им создатель этой способности, то все их дела от лукавого»…
«Ну не философ я… — Мысленно сплюнул Андрей. — Это все равно, что загнать зверя в клетку и ждать благодарности за то, что кормишь его. Да, не дают умереть, но ведь в клетку-то загнали? Может, сравнение не совсем уместное, но для себя он сумел сформулировать отношение. Да плевать хотели на твое отношение. Помешать, сломать им игру все равно не в силах. Так чего? Примирись. Что сделать, жизнь вообще штука несправедливая. Мы ведь не злобимся на жизнь. Приспосабливаемся, вздыхаем, но живем».
— Похоже, вас несколько расстроили мои рассуждения? — Прервала затянувшееся молчание хозяйка. — Что поделаешь, крушение иллюзий всегда сопровождается разочарованием.
— Знаете что, идите спать, а завтра…, будет завтра. Ехать до границы Гвардарии почти день. Так, что к вечеру вы уже будете в пределах своего королевства, и пусть все идет, как идет.
Он вздохнул, внутренне соглашаясь с мудрой женщиной. Поднялся и двинулся к дверям, за которыми скрывалась спальная комната. Уже выходя из зала, обернулся пожелать гостеприимной хозяйке спокойной ночи, но замер в полуобороте и впился глазами в оконное стекло, отразившее задумчивый профиль все еще сидящей у огня Анны. Но увиденное изумило и заставило продолжить движение. Задумчиво сидя в старом кресле, на сполохи догорающих поленьев смотрел Платон Богданович.
Андрей лежал в кровати, ночная тьма скрывала окружающие предметы, но сна не было. — «Все просто. Меня едва не развели, как в примитивном лохотроне. А ведь поверил. И смирился. Но что значит этакий кульбит? Почему меня просто-напросто не препроводят к месту, где должно разыграться основное действие? Не хотят, или не могут? И к чему весь этот балаган? А ростовщик? Он в деле, или просто используют втемную? Вопросы, вопросы. И ни одного ответа. Хотя, ежели все крутится вокруг аналогий с римскими богами и культовыми ритуалами, нужно попытаться вспомнить, для чего устраивали свои церемонии древние, нет ли тут параллелей?»
И тут он ясно, словно это было вчера, вспомнил заученный перед сдачей экзаменов по римскому праву материал. Было это вызвано произошедшими с ним переменами, Андрея пока интересовало в последнюю очередь. Главное факты.
«Итак, царь — в архаичном Риме — это, прежде всего, представитель сакральных властителей. Он служил блюстителем богов на земле. Имел право суда и наказания и, самое главное, судил и устанавливал законы от имени богов. А что самое интересное, все первоначальные обязательства покоились на клятве, приносившейся богам, согласно которой поклявшийся был обязан что-либо дать или сделать. — Андрей закрутился, рискуя развалить узенькую кровать. — Выходит, фактически тогда не было различия между молитвой богам и юридическим обязательством. Нарушитель клятвы, поскольку клялись богами, посвящался, читай, приносился в жертву богам. Он объявлялся homo sacer. Homo sacer мог быть просто безнаказанно убит. Чтобы избежать смерти, нарушитель клятвы отправлялся в изгнание до тех пор, пока над ним не производился обряд очищения. Этот обряд был связан с освобождением от клятвы — consecratio. Погоди-ка, а если предположить, что настоящие правители, принося в жертву третье лицо, отыскали лазейку в сакральном праве?
