— Вестейн Вестгейр, — сказала я задумчиво.
— Что сие означает?
— Вестгейр по-тардски — Копье Запада.
— Ну вот, — вздохнул молодой человек, — еще одна крепость выкинула белый флаг.
— Кстати, премудрая кузина, — вмешался второй, — вы так хорошо осведомлены об обычаях тардов. Скажите, правда ли, что у них не существует брачных законов? И что они женятся лишь по взаимной склонности?
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Наверное, бывает и так и эдак. Просто тарды — народ воинов, и женщин среди них всегда больше, чем мужчин. Поэтому, чтобы удержать мужа при себе, тардка старается внушить ему любовную страсть.
— А мужчина?
— Мужчина, как всегда, верит женщине. Тот, кто поумнее, старается придумать какое-то обоснование этому. Например, один тардский поэт учит, что женщина должна стать для мужчины одновременно супругой, возлюбленной и Дамой Сердца. Куда потом от такой денешься?
— Другими словами, они не видят различия между любовью и браком, а потому им не удается ни то ни другое?
Тут я почувствовала, что разговор приобретает опасный оборот. Еще немного пообсуждаем обычаи хардов, а потом дойдем до моей собственной злосчастной свадьбы. Поэтому я поспешно сказала:
— Если вам верить, сами асенки прославляют благородство этого тарда. Видите, каких успехов добились тардки в воспитании своих мужчин.
И, оставив кузенов поразмышлять над этим умозаключением, под руку с отцом удалилась.
— Ох, болтуны проклятые! — вздохнул отец. — Вот я недавно выписал из деревни одного мальчика, так милое дело — все время помалкивает.
Ответить я не успела. У меня все мгновенно вылетело из головы. По аллее поднималась женщина, встречаться с которой мне совсем не хотелось.
«Ну вот, — подумала я мрачно, — с веселым тебя праздничком, Кай! То-то радости сегодня будет!»
Отец тоже увидел кого-то на ближайшей аллейке.
— Ты прости, девочка, — сказал он, — я тебя ненадолго брошу. Нужно кое с кем поговорить. Увидимся за столом.
С ним всегда так: заботы о Доме вытесняют все прочее. Я его милостиво отпустила.
ИВОР
Нормальному человеку лучше обходить стороной места, где веселятся аристократы.
Вино стряхивает с человека шелуху, позволяя разглядеть ядро. Говорят, что пьяные тарды шумны и драчливы, словно дети. Асены же, выпив, становятся мудрыми, как змеи.
Очень скоро я почувствовал, что очутился в гадючнике. Из-за каждого дерева на меня глядели темные, непроницаемые глаза, да и шипения слышалось предостаточно.
Аристократы отдыхали. Обменивались тонкими язвительными намеками, смеялись над какими-то замысловатыми шутками, а я молча шатался от одной компании к другой и до смерти хотел домой.
По счастью, на меня налетел Ник, мой старший брат. Он тоже был здорово под хмельком, но это его не портило.
— Ах, глотка тардская! Ив! Ты что здесь делаешь?
— Хожу на задних лапках, — буркнул я мрачно.
— Серьезно, как тебя сюда занесло?
Я коротко рассказал о своих злоключениях.
— Вот морды тардские! — прокомментировал Ник. — Слушай, я могу что-то сделать?
— Да боюсь, что нет. Лучше не лезь.
— Нет, ну надо же! — сказал он обиженно. — Как тардские корабли топить на море, так пожалуйте, господин Никлас, а как тут, на земле, так не нашего ума дело, старшие решат.
— Зачем это ты корабли топишь? — поинтересовался я.
— Брось, они же сами напрашиваются. Как отойдешь от берега, они уже тут как тут. На острова пропустят, конечно, дождутся, когда с грузом домой пойдем. А там и ловят. Ну вот и деремся немного. Груз-то дорогой.
— Сарема? — спросил я.
— Она, кормилица.
Ник указал на горящие в светильниках желтые шары, и в глазах его засветилась нежность. Каждый шар испускал свой тонкий, дразнящий аромат. Плантации деревьев, с которых собирали душистую смолу, были одной из сокровищниц Дома Дирмеда.
— Тарды без нее жить не могут, — пояснил Ник. — Притирания делают, представляешь? Бабы мужиков приманивают на запах, мужики — баб.
И добавил несколько слов, выражающих его полное презрение к тардским мужчинам, не могущим обольстить женщину без помощи саремы.
— Все мы тут повязаны, — ответил я невпопад.
В самом деле, зачем асенам сарема? У них жертва всегда сама залезает в силок. Как я сейчас. Похожу здесь, погрущу и пойму, что с аристократами мне делать нечего. Проще отдать им все и исчезнуть.
