– Я тоже это слышу. – Ее ответ был осторожным и сдержанным, но он утешил его. – Я не знаю, что это такое.
– Какое-то дикое кудахтанье, – вступила в разговор Какао.
Но Цезаря не так-то легко было взбодрить.
– Ну, конечно! Нас сейчас как раз спасает огромный цыпленок, который любит сосновые шишки.
– Помолчи, – упрекнула его Макитти, – и послушай. Или ты не заметил, что Тай продолжает петь?
Точно, понял Оскар. Не обращая внимания на все более жаркие споры своих друзей, кенар продолжал заливаться трелями. Оскар попытался расслышать в них что-нибудь кроме приятной мелодии. Он ведь не был знатоком музыки, если не считать редкие подвывания во время полнолуния, в которых было больше энтузиазма, нежели настоящей гармонии.
Потрескивание стало громче, и заключенные в темнице упавшего дерева преисполнились тревожных предчувствий. Что это могло предвещать? Какую роль в этом играла бесконечная песня Тая? Оскару казалось, что он вот-вот сойдет с ума посреди постоянного треска и непрерывного пения. Он бы все отдал, лишь бы закрыть уши руками, но те словно приросли к его бокам.
Что-то ударило его в глаз с такой силой, что он даже закричал. В тот же момент у него в ушах зазвенел хор взволнованных голосов.
– Оскар! Что это, что случилось? Что тебя ударило?
Он сглотнул. По крайней мере, это он мог сделать.
– Свет! Я вижу свет!
– Это невозможно! – прорычал Цезарь. – Внутри этого проклятого дерева нет света.
– Я вижу еще кое-что, – добавил пес.
– Что? – взволнованная Макитти требовала ответа.
Оскар замешкался лишь на мгновение.
– Я не знаю, но оно видит меня.
Маленькая фигурка, которая пристально смотрела на него, склонила головку набок. Затем, видимо, удовлетворившись осмотром, продолжила свою работу. И то же самое сделали с десяток ее подруг. Теперь было ясно, откуда доносились это странное громкое кудахтанье и вибрации. Это было постукиванье дятла, выискивающего насекомых под корой дерева.
Только в этом случае стучал не один, а сотни дятлов. Работали они дружно и слаженно, с единой целью, которая им была неизвестна. Они собрались сюда по призыву определенной песни, сочиненной и красиво пропетой бывшим крылатым певцом по имени Тай.
– Не знаю, как я это сделал.
Кенар сидел на краю дупла, которое дятлы и их разнообразные пернатые трудолюбивые родственники проклевали в стволе поваленного каури. Оскар сидел, расслабившись, неподалеку и был занят тем, что вытаскивал из кожи, волос и одежды, казалось, бесконечные занозы, щепки и древесную труху.
Макитти помогала Какао сделать то же. Чуть пониже сотни остроклювых птиц продолжали трудиться. Уже видны были тела Цезаря и Сэма, оставшиеся пока заключенными в дереве.
– Но у тебя же должны быть какие-то соображения. – Оскар извлек из-под правой руки щепку векового каури.
Кенар сидел сцепив руки под коленями, наблюдал, как трудятся его пернатые братья и просто улыбался.
– Я, правда, не знаю. Как ты помнишь, Хозяину всегда нравилось, как я пою. Он все пытался обучить меня своим любимым песням, но я предпочитал свои. Я очень любил выводить трели, одну звонче другой. Когда мы застряли внутри, я стал думать, что бы могло нас вызволить. Человек бы подумал о дрели или пиле. Собака, наверное, решила бы сделать подкоп, а змея найти трещину или дыру. – Он скромно потупился. – А я подумал о том, что можно продолбить дерево. Но у канареек не очень-то подходящий для этого клюв, а уж у человека тем более. Итак, я стал думать у кого это могло бы хорошо получиться, и какая песня призовет их на помощь. – Он махнул в сторону дупла, в котором дятлы копошились как муравьи, вгрызаясь своими клювами в древесину каури. – И вот они здесь. У Оскара поднялись брови:
– Но как они услышали твое пение изнутри дерева?
И опять кенар мог только пожать плечами.
– Чтобы узнать, надо спросить у Хозяина Эвинда. Но каждому из нас дано немного магии, которая присуща нашей природе. Вполне естественно, что мое пение было во много раз усилено.
– Жаль, что Эвинд не объяснил все попонятнее, а просто представил нам самим выяснять такие вещи.
Тай отряхнул древесную труху со своих ботинок.
