– Клянусь матерью всех щенков, которые когда-либо писались в своей корзинке, я никогда!..
Он прервался на полуслове, широко раскрыв глаза и с удивлением прикрыв лапой рот. Только это уже была не лапа. Это была рука. Рука, очень похожая на руку его хозяина Эвинда, только помоложе и не такая морщинистая. А его морда, та самая морда, которой он откапывал мертвых зверьков и аппетитные гнилые кости, – стала абсолютно плоской. И она, как и все остальное тело, тоже была лысая, не считая пышных висячих усов, росших у него под носом. Его нос…
Его нос был теплым и сухим, тогда как ему положено быть холодным и мокрым. Он, тем не менее, не чувствовал себя больным.
Медленно, боясь упасть, он обернулся, чтобы осмотреться. По крайней мере, предметы вокруг не изменились. Вот знакомая раковина и кран, из которого текла свежая вода, если нажать на рычаг. Вот полки с посудой и кухонной утварью. А вот большой разделочный стол, на котором любила разлечься и умываться кошка Какао. И сейчас она сидела там, вылизывая свою правую лапу. Ее язык двигался быстро вверх-вниз. Она смотрела на Оскара своими яркими настороженными глазами. Они когда-то были изумрудно-зелеными…
– Мяу – ты уродлив! Ты выглядишь… – услышав свой голос, она резко умолкла и взглянула на себя. Вместо пестрой многоцветной кошки на столе, скрестив ноги, сидела очень красивая и абсолютно человекообразная молодая женщина. Как и Оскар, она была почти без волос и совершенно нагая.
– Как я выгляжу? – расплывшись в слегка измененной улыбке, он упер лапы (нет, руки, поправил он себя) в бока и выжидающе посмотрел на свою бывшую приятельницу-кошку.
Удивленная, она неуклюже сползла со стола и приземлилась на четвереньки. Нерешительно поднявшись и подражая его позе, она стала медленно осматривать себя. Первые открытия, очевидно, ее не порадовали.
– Где мой мех? – гневно, но с некоторым замешательством спросила она.
– Пропал, как и все кошачье, – объявил сильный, мрачный и на удивление низкий голос.
– Это что же? Значит, теперь мы будем целоваться, а не кусаться? – добавил другой.
Оскар и Какао посмотрели в сторону двери, которая вела во внутренние покои дома. Там находились еще два человека, таких же обнаженных. Оскар фыркнул. Его нюх, казалось, действовал не так хорошо, как прежде, как будто его нос обмотали тряпками. Но он все еще мог при встрече узнать запах знакомого тела, даже через всю кухню. Оба говоривших были ему знакомы, хотя и стояли перед ним в человеческом облике.
Сильный глубокий голос принадлежал Макитти. Несмотря на то, что она была самой старшей из кошек волшебника, ее тело было стройным и лоснящимся. Стоя в дверном проеме, такая же черная, как прежде, и с такими же белыми пятнами, украшавшими лицо, руки и ноги, она всем своим телом демонстрировала зрелость и великолепную физическую форму.
Рядом с ней, глупо размахивая в воздухе руками, желая опробовать свои человеческие формы, стоял Цезарь. Его волосы были такими же белыми и длинными, как тогда, когда он ходил на четырех лапах. Только теперь они росли в основном на макушке. Придя в восторг от такого неожиданного превращения, он начал скакать, издавая радостные крики и упиваясь тем, что мог стоять на двух ногах и брать предметы пальцами.
– Смотрите! – радостно закричал он и схватил сначала половник, а потом миску. – Я могу держать вещи! Можно больше не толкать их – теперь я могу их взять! И кинуть! – Демонстрируя это, он швырнул половник в Оскара. Человек-пес нагнулся, и половник со звоном ударился о стенку.
– Это не все, что я могу схватить, – с этими словами он шагнул к кухонному столу и поднял обе руки, ставшие совсем человеческими.
Знакомое предупреждающее шипение вырвалось у Какао:
– Держись от меня подальше, ты, распутник! У меня нет настроения играть.
– Он и не собирается играть. – Войдя в кухню со своей природной грацией, Макитти ударила Цезаря по уху. Он был крупнее и сильнее, но сдачи не дал – он слишком уважал ее. Они все ее уважали, добавил про себя Оскар.
Когда из дальнего угла кухни раздалось шипение, они с тревогой поняли, что заклинание еще не закончило своего действия.
