Сэр Орландо вычеркнул из списка имена тех, кто, по его убеждению, умер своей смертью. Остались три адвоката, один королевский адвокат и один судья.
— Вот этих придется проверить, — подытожил Трелоней. — Все случаи разные и довольно странные.
Иеремия посмотрел на список:
— Сэр Роберт Фостер. Это ведь предшественник нынешнего лорда верховного судьи Хайда?
— Да, он умер в прошлом году во время выездной сессии в западных графствах.
— Вы можете туда послать кого-нибудь навести справки об обстоятельствах его смерти?
— Да, я немедленно займусь этим. Но даже выявив признаки насильственной смерти, как мы это докажем?
— Вероятно, мы не сможем этого доказать, но добытые факты помогут нам понять мотив преступления. А это, в свою очередь, приведет нас к убийце.
— Вашими бы устами да мед пить!
— Разделим эти четыре случая, — предложил Иеремия. — Тогда у меня появится повод воспользоваться услугами юного Джеффриса.
— Я думал, вы включаете его в число подозреваемых.
— Включаю, но, дав ему поручение, я смогу наблюдать за ним и кое-что у него выведывать.
— Тогда позвольте мне дать вам аванс на покрытие расходов, которые у вас возникнут при расследовании, — предложил сэр Орландо и открыл створки шкафа эбенового дерева, не дожидаясь ответа Иеремии.
— Разве судья Королевской скамьи может оказывать материальную помощь проклятому Богом иезуиту? — лукаво спросил Иеремия.
— Сомневаюсь, что папа с помощью незначительной суммы, какой бы щедрой она ни была, сможет снарядить армию для вторжения в Англию, — засмеялся Трелоней, — даже если ему будут помогать все демоны ада. Нет, мой друг, я доверяю вам безгранично. А вы можете доверять мне. Я никому не выдам вашей тайны. С одной стороны, я считаю, что вы легкомысленны и играете с огнем, и предпочел бы, чтобы вы покинули Англию, с другой — благодарен вам за то, что вы здесь и пытаетесь защитить меня от врага.
Раздался стук в дверь. Трелоней откликнулся, и вошел Мэлори, сообщив, что пришел некий человек со срочным поручением для доктора Фоконе:
— Он говорит, это очень срочно.
— Тогда пригласи его сюда, Мэлори, — решил судья. Когда камердинер ушел, сэр Орландо вынул из шкатулки кожаный кошелек и протянул его священнику. — Скажите мне, когда вам понадобится еще.
Благодарно кивнув, Иеремия убрал кошелек. Скоро Мэлори привел посыльного. Им оказался Бреандан, весьма неохотно переступивший порог. Не глядя на судью, он односложно поздоровался и тут же обратился к Иеремии, выжидательно смотревшему на него:
— Мастер Риджуэй отправился к мистрис Бленкинсоп и просит вас прийти туда как можно скорее. Его позвала акушерка. Ребенок, кажется, здоров, но с матерью что-то не в порядке.
— Тогда не будем терять времени, — сказал Иеремия и попрощался с Трелонеем.
По дороге Бреандан удивленно и с любопытством спросил у иезуита:
— Вы не боитесь так тесно общаться с королевским судьей? Он может узнать, что вы священник.
— Он это уже знает.
— И вы считаете, это не опасно?
— Нет. Этот человек ответственно относится к своему долгу, но вместе с тем он искренний друг. Вы ведь знаете, законы в первую очередь созданы для устрашения, а не для того, чтобы следовать каждой их букве, по крайней мере, пока позволяют обстоятельства.
— А если обстоятельства изменятся?
— Тогда мы поймем, сколько стоит его дружба.
Возле дома сапожника Бленкинсопа Иеремия отправил ирландца обратно на Патерностер-роу. В доме царила мрачная тишина, прерываемая лишь сдавленными мужскими рыданиями. Иеремия увидел на табурете сапожника, закрывшего лицо мокрыми от слез руками. Маленькая девочка лет восьми молча стояла возле него и, утешая, гладила по плечу. Иезуит мрачно осмотрелся и, поскольку никто не обращал на него внимания, поднялся по лестнице на верхний этаж. У двери в спальню он увидел Алена.
— Я пришел слишком поздно, — вздохнул Иеремия. — Мне очень жаль.
Но цирюльник убежденно покачал головой:
— Нет-нет, не упрекайте себя! Вы не могли помочь.
По обе стороны кровати сидели женщины — подруги и родственницы матери, присутствовавшие при родах. Стояла нестерпимая духота: все окна были закрыты, а в камине горел жаркий огонь — так было принято. Спертый воздух, сильный запах пота и крови почти не давали дышать. В углу комнаты находилось кресло для родов с подлокотниками и вырезанным сиденьем. Оно принадлежало акушерке, которая как раз укладывала ребенка в деревянную колыбель, обмыв его губкой, смоченной в вине.
