Мы спустились с Капитолия вниз, и Цезарь спросил, куда я направляюсь. По не понятной для меня причине он, казалось, питал преувеличенный интерес к моим делам. А когда он начинал просить о какой-нибудь услуге, то в своей любезности и обходительности не уступал субурской потаскухе.
— Поскольку я оказался тут, — отвечал я, — хочу заглянуть в школу гладиаторов. Мне предстоит расследовать смерть одного человека. Не исключено, что он здесь проходил обучение.
— Гладиатор? Неужели смерть какого-то оборванца стоит того, чтобы должностная особа тратила на нее драгоценное время?
— Да, если убитый являлся свободным гражданином и получал пособие.
— Что ж, может, ты и прав. Не возражаешь, если я поеду с тобой? Я уже не раз подумывал о том, чтобы познакомиться со Статилием. Как-никак, однажды мы с тобой станем эдилами, а значит, распорядителями Публичных игр. Поэтому подобные связи нам не помешают.
Он улыбнулся и похлопал меня по плечу, как будто мы были лучшими друзьями, а не едва знакомыми людьми.
Школа Статилия представляла собой квадратную площадку, окруженную с четырех сторон бараками. В них в три яруса располагались маленькие комнаты для борцов, каковых здесь насчитывалось около тысячи. Семья Статилиев целиком и полностью посвятила себя спортивным состязаниям в амфитеатрах. И надо сказать, управляла школой с таким самозабвением и усердием, что даже восстание рабов, длившееся три прошлых года, не смогло сбить ее с привычного ритма. Ни на минуту не прерывая свою деятельность, она продолжала неустанно поставлять профессиональных гладиаторов для публичных игр.
Мы ненадолго остановились в портике, невольно засмотревшись на открывшееся нам зрелище. Во дворе сражались бойцы разного уровня подготовки. Начинающие отрабатывали приемы у специально отведенных для этой цели стоек. Более опытные сражались парами, используя учебное оружие. Ветераны же дрались на настоящих мечах. Я всегда был ярым поклонником зрелищ амфитеатра и Цирка и перед тем, как отправиться на военную службу, даже взял несколько уроков фехтования в этой школе. Школа Статилия размещалась как раз там, где ныне находится театр Помпея. И теперь, когда минуло столько лет, мне вдруг пришло на ум, что в то далекое утро мы с Гаем Юлием стояли почти на том самом месте, где двадцать шесть лет спустя он встретил свою смерть.
К нам подошел человек, обучающий гладиаторов искусству боя, и почтил каждого из нас знаком приветствия. Это был атлет необъятных размеров, закованный в бронзовую чешую, со шлемом под мышкой, который размером не уступал ведрам стражников. У него на лице и руках было больше шрамов, чем на спине у любого беглого раба. Не иначе как он держал первенство на протяжении нескольких прошлых лет.
— Чем могу служить? — спросил он, склонившись в галантном поклоне.
— Я, Деций Цецилий из Комиссии двадцати шести, хотел бы поговорить с Луцием Статилием, если он здесь.
Наставник гладиаторов немедленно послал за хозяином одного из рабов.
— Тебя зовут Дракон? Ты из самнитской школы, если не ошибаюсь? — вопросительным тоном произнес Цезарь.
Тот кивнул. Конечно, я тоже слышал его имя, которое было знаменитым уже не один год, однако ни разу не видел гладиатора без шлема.
— Помнится, когда десять лет назад я уезжал из Рима, на твоем счету было девяносто шесть побед.
— И сто двадцать пять перед тем, как я сошел с арены, господин. Плюс пять munera sine missione.
Пожалуй, мне надлежит пояснить, что означает этот термин, в наше время уже вышедший из употребления.
До того как они были запрещены законом, в так называемой munera sine missione принимали участие около ста воинов. Они сражались друг с другом (иногда по очереди, иногда все вместе) не на жизнь, а на смерть, до тех пор пока на арене не оставался только один из них. Можете себе представить, что означало уцелеть в пяти таких боях, не говоря уже о персональных ста двадцати пяти победах. И такой человек стоял перед нами. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я считаю, что таких людей нужно по мере возможности ограждать от общества, если только они не занимаются полезной для него деятельностью. Пока мы ждали Статилия, Дракон с Юлием завели разговор об Играх. Гладиатор, как и следовало ожидать, принялся сетовать на плачевное состояние современного боевого искусства, чего никак нельзя было сказать о минувшем периоде его бойцовской славы.
