— Так-с… Это… Да мы ж токмо безопасности ради! Ведьма ж она, ей-ей, мамонькой своей клянусь! Посередь ночи на снегу плясала, совсем почти что голая, королеву ведьм к себе на танец звала. По имени кликала — мол, приди, Гвинрун, помоги! Да ещё как это по-ведьмовски делала — молитву нашу взяла, да наизнанку повывернула, не к богам, чтобы, значит, а к этим… силам тёмным…
Что-то они слишком много говорят для голосов в голове, подумалось на мгновение. А затем мелькнула искорка света — всего одна свеча, совсем крохотная, но её хватило, чтобы Шантия дёрнулась, замычала и потянулась почерневшими пальцами к последней надежда увидеть небо. Нет, не свеча, то случайно оторвавшийся лучик солнца, такой же далёкий от родных краёв, как она теперь — от моря…
— Вы просто бросили её здесь?! На три дня?!
Три дня?.. Всего лишь. Так далеко, бесконечно далеко до пятнадцати. Сложно всё-таки подражать героине старой песни.
— Кто-нибудь, дайте ей воды! И пусть немного поест.
Наверное, всё-таки сон, ведь наяву её оставили, забыли в подземелье. Шантия закрыла глаза — и тут же её ударили по лицу, а после — вытащили тряпку. Нужно держаться. Нужно говорить — пусть даже всё не по-настоящему. Она пыталась прошептать «Я невиновна», а получалось только шевелить саднящими губами. Нет, не Исари. Просто рыба, напоровшаяся крючком на жабры и выхваченная на берег.
О зубы стукнулась плошка. Измученная пленница не думала о том, откуда взялась вода; жадно глотала, давилась, проливала — и готова была слизывать пролитое с пола. Вот странность: случалось ей глотать и солёную морскую воду, и чистейшую родниковую, но самой вкусной показалась именно эта, ледяная, смешанная с землёй. А голоса между тем продолжали говорить, и теперь она уже могла узнать обоих: стражник-коротышка и Киальд.
— Вы самовольно посадили под замок женщину, принадлежащую моему брату. Быть может, я отдал вам приказ арестовать её и забыл? А?! Кто отдал приказ?!
Коротышка мямлил что-то неразборчивое, пытаясь оправдаться. Нет, не ответит, не скажет, и нужно собраться с силами, рассказать о Вениссе, о Гиндгарде, о песне…
— Я.
Угрюмый воин, так похожий на бешеного пса, не пытался отступиться. Он приближался — и Шантия зажмурилась: только не снова он, только не снова… Руки сами собой потянулись к потемневшему порезу на шее. Там, во снах, уже не единожды края царапины расширялись, углублялись — и, будто со стороны, видела она своё собственное изуродованное тело, и раскрывшееся горло, рассечённое до позвонков.
— Главный здесь — я. А ты слишком много себе позволяешь для слуги.
Гиндгард ухмыльнулся и потянулся к ножу на поясе.
— Для слуги! Щенок! Мы тебе что, хлюпики с Золотых Рек?! Отсиживаем надутые и важные задницы, сосём вино и друг друга ебём от нехватки баб?!
Шантия вжалась в стену. Холодно, страшно, всё ещё хочется есть. Сколько раз страшный варвар повторял: люди все сделаны из мяса. Вот бы откусить кусочек от крепкой руки… Наваждение почти сразу спало, и пленница зажала рот руками. Что за мысли?! Откуда?! Чьи они?!
А между тем Гиндгард надвигался на брата своего господина, продолжая ухмыляться. Отступи, беги — закричать бы, да сил нет…
— С каких пор, — он остановился совсем рядом и уставился юноше в глаза, — голубая кровь делает тебя лучше? Мои предки не подтирали жопы королям, но знаешь что? Я могу разрубить тебя надвое вот этим ножом и сломать руку одним мизинцем.
Беги, беги, беги же, мысленно умоляла Шантия. Разве не видишь, что говоришь с чудовищем, с животным, которое не понимает слов?!
— Я так понимаю, ты бросаешь мне вызов?
Как, как он может оставаться таким спокойным, когда совсем рядом скалится зверь, готовый к прыжку? Не сразу пленница заметила, что давно задерживает дыхание — лишь когда заломило в груди, она сделала слабый вдох.
— А то? Будешь драться со мной, сосунок? Из-за ведьмачьей шлюхи?
Звучит как сказка: битва из-за дамы. Вот только наяву кровь и смерть — это совсем не романтично, да и бой состоится — если состоится — не за руку и сердце, а за голову. Киальд прищурил светлые глаза:
— Своими речами ты оскорбил моего брата, своего правителя, того, кому присягнул на верность. Я буду драться не за женщину, но за него, и готов повторить эти слова в присутствии лордов. А ты готов ответить?..
