Полусмертного нельзя убить при помощи одного только холодного оружия, но трое толденов и не ставили перед собой подобной задачи. Их вполне устроило то, что телохранитель выбыл из большой игры, главным призом которой являлся юноша, несущий в себе «Растворитель миров».
По большому счету команда преследователей вообще не стала бы связываться с этим поразительно живучим созданием, но оставлять у себя за спиной потенциального врага было не в правилах воинов тени.
Три грациозные фигуры вытащили из ножен клинки и разошлись в разные стороны. В отточенных движениях не чувствовалось излишней спешки и ненужной суеты. Они были профессионалами – практически совершенными воинами, поэтому предстоящий поединок воспринимали совершенно спокойно.
Их противник также не выказывал признаков беспокойства в ожидании неизбежной атаки. У него не было иллюзий насчет исхода противостояния, но имелись определенные надежды на то, что удастся достойно проиграть. При другом раскладе Гарх мог бы даже попытаться выиграть. Ему не раз и не два удавалось ввести в заблуждение противников, а затем уничтожить. Но сейчас был явно не тот случай. Враги прекрасно знали о сильных и слабых сторонах друг друга, и решающим фактором было именно численное превосходство нападавших.
Трое толденов заняли вершины классического равностороннего треугольника, в центре которого находилась одинокая точка – их жертва. Выйдя на исходную позицию атаки, они неожиданно остановились. Может быть, задержка являлась частью древнего ритуала или служила данью уважения смелости противника. Но как бы там ни было, воины простояли застывшими изваяниями в течение пары секунд, после чего практически синхронно начали сокращать расстояние до жертвы.
Гарх не стал суетливо озираться, пытаясь отбить нападение со спины. Толдены были слишком хорошими воинами, чтобы позволить жертве отражать атаки одновременно с трех сторон. Нет. У зажатого в тиски полусмертного был единственный шанс – уничтожить противника, идущего в лобовую атаку, до того момента, как двое остальных разделаются с ним.
Медлить было нельзя, поэтому Гарх сделал первый ход. Тихо прошелестев, рассекло воздух лезвие клинка всадника Апокалипсиса[5], устремившееся к намеченной жертве. Но вместо того, чтобы пронзить тело врага, ударило в пустоту. Там, где мгновение назад находился воин тени, сейчас осталась только его тень, а сам он, сделав короткий шаг в сторону, оказался в безопасности. И уже в следующую секунду атаковал – легко, как будто играючи взмахнул мечом, намереваясь отрубить голову противника. Будь он чуть поточнее, а Гарх немного медленнее – и поединок закончился бы досрочно. Но толден не рассчитал, и поэтому, вместо того чтобы попасть в шею, лезвие меча скользнуло по голове, которая была надежно защищена[6].
Клинок срикошетил от черепа Гарха и, врезавшись в плечо, глубоко вошел в вязкую неживую плоть. Если бы толден выпустил из рук свое оружие, оставив его в теле обреченного врага, то наверняка бы остался жить. Но воин, оставляющий свое древнее оружие ради того, чтобы спастись, – не воин, а всего лишь жалкое его подобие.
Стремительный рывок сильной руки – и вот уже меч, испачканный в отвратительной слизи, взметнулся вверх, разбрызгивая черные капли. Древнее оружие в последний раз салютовало своему хозяину за то, что тот не предал его и…
Два одновременных удара с разных сторон отсекли ноги полусмертного от туловища. А низвергнутый с Олимпа титан или, точнее, пропитанное трупным ядом чудовище падало вперед на треть укороченным.
Для того чтобы достичь цели, каждый из нападавших сделал стремительный выпад, сместив тяжесть своего тела на согнутую в колене ногу…
Если бы время могло остановиться, то оно запечатлело бы все тот же прекрасный треугольник: два вытянувшихся в струну тела по бокам, отвратительный обрубок посередине и взметнувшийся вверх меч, являющийся вершиной – на этот раз пирамиды.
Картина выглядела практически совершенной, но время не способно застыть ледяной каплей вечности, а значит, красота остановившегося мгновения рано или поздно разобьется на мелкие осколки.
