– Сядь, – приказал Джейкоб Уэлш. Ермак поднял стул и сел, бегая глазами и поводя носом, как собака при свистке дрессировщика. – Прошу прощения за рвение моего друга, но он несколько утрирует.
– Не могу отрицать, – сказала Ультрима, – что Голдсмит не очень-то очаровывал в последнее время. И не часто показывался.
– Он убил их, – сказал Ричард. – Он, один из нас, убил их. Разве мы не беспокоимся о своих?
– У меня нет «своих». Я сам по себе, – сказал Ермак, состроив гримасу. – Позвольте процитировать пердуна: «Я не пытаюсь добиться – я добиваюсь».
– Ты прочитал и запомнил, – уличила его Ультрима с сияющей улыбкой.
– Как и все мы, – ответил Ермак на кивок Уэлша. – Приношу извинения за мою вспышку. Ричард, нас восхищает твоя заботливость и твой возраст, но вряд ли прежние заслуги Голдсмита имеют значение. Он бросил нас, даже когда ходил сюда, бросил нас ради поклонения Комплексам, и никакой теневик больше не сможет уважать его, даже ты.
– Он был другом, – сказал Ричард.
– Он был сукой, – сказал Уэлш, в очередной раз демонстрируя, что невидимая нить между ним и Ермаком действует не только как физическая связь.
Ричард оглядел небольшую группу. Две еще не высказавшиеся сестры, Илэйн и Сандра Сандхерст, с довольным видом потягивали чай и настороженно слушали. В глазах Уэлша и Ермака Ричард увидел то, что уже должен был бы почувствовать; в них горел гнев, которого не было до того, как он сообщил новость. В них читался страх – вдруг из-за знакомства с Голдсмитом у них начнутся проблемы с ЗОИ и истинными властителями этой территории – Комплексами, корректированными.
Мадам де Рош сказала, что такого не будет, но ЗОИ может придерживаться иного мнения. Против меня уже выдвигали обвинения. Это может повториться? Пронзительное ощущение: зыбучий песок страданий болезненность изоляции. Я избегал этой картины со времен Джины и Дионы.
Пятнадцать лет я пребывал во сне.
Четкое осознание исчезло, и он на мгновение закрыл глаза, склонив голову.
– Мы дружили, – повторил Ричард.
– Ты с ним дружил, – заметил Ермак с показным спокойствием.
– Ричард – наш друг, – сказала Илэйн Сандхерст.
– Конечно, – согласился Ермак, досадуя оттого, что они могли счесть, будто он думает иначе. Он укоризненно посмотрел на Ричарда.
Думает, я вношу раздор, ослабляю его позицию. Все позиции здесь очень слабы. Они чувствуют себя беспомощными.
– Мои извинения, – сказал Ричард.
– Извинения за что? – резко спросил Джейкоб Уэлш. – Мы определенно не жалеем, что ты нам рассказал. Мы никогда не жалеем, что наше мнение подтвердилось.
Сандра Сандхерст опустила вязание на колени и поджала губы. Норна, выносящая суждение; единственное значимое суждение об обрезании наших нитей.
– Он писатель с мировым именем, и мы все были знакомы с ним. Он хорошо относился ко всем нам.
– Он нищенствовал, а до нас снисходил, – презрительно вставил Ермак.
– Он не был нищим, – возразила Илэйн.
Ермак встал, снова уронив стул.
– Какая драма! – сказала Илэйн и презрительно отвернулась.
– Да идите вы все, – беззаботно сказал Ермак. Джейкоб Уэлш закинул голову и потянулся.
– С нас довольно, мой друг, – предупредил он Ермака с едва скрываемым одобрением. – Два бунта – вполне достаточно.
– Я больше не сяду рядом с этими, – ответил Ермак.
– Тогда пора уходить. – Уэлш встал. – Ваши новости полезны, Ричард, и я полагаю, что этого достаточно. Ваша преданность восхитительна, но мы ее не разделяем.
– Вряд ли это преданность, – сказал Ричард. – Если он совершил убийство, то должен подвергнуться коррекции…
– Но мы не признаем коррекцию даже для наших злейших врагов, Ричард, – пробормотал Ермак, наклоняясь над ним. – Я бы никого на нее не отправил. Лучше бы он умер. Еще лучше, если бы он никогда не приближался к нам.
Ричард кивнул, не потому что был согласен, просто чтобы они скорее ушли.
– Не забывай о чтениях, – весело сказала Илэйн Сандхерст. – Принеси лучшее из своего.
– Я больше не пишу, – глумливо ответил Ермак.
– Тогда прочитай что-нибудь из твоего темного прошлого, – предложила Ультрима. Когда Уэлш и Ермак ушли, она повернулась к Ричарду: – Ну надо же. Такие дети. Нам здесь они никогда на самом деле не нравились… такие странные, такая близость…
