— Может бегом, а? — Проворчал Штык, вытаскивая ногу из очередного сугроба.
— Лёха, ты заебал. Иди, молча, бля. — Ответил Шкет, проваливаясь в сугроб.
— Нет, ну какого хуя? Я ж король теперь, блатной перец. А с утра на автобусе, теперь по этим ебучим буеракам пехом. У меня ноги уже промокли. У меня щас энурез начнётся, хуй стоять не будет, и с насморка от рака помру. Вот.
Шкет не ответил — выбрался из сугроба и во второй упал аж до пояса. Когда сумел оттуда вылезти и ступить обратно на едва заметную тропку, протоптанную в снежном поле чьими-то маленькими ногами, кажется, собачьими, он всё же сказал.
— Ещё раз братан — силы тебе потребуются. Не надо сейчас всё сливать. Устанешь, зайдёшь туда, пизды получишь и чё потом? Эти ж хуеглоты сейчас гасятся, потому что ты Вовану ебало набил. А если какой гаврик тебе ебло набьёт, нас опять по углам чмарить начнут…
— Чё ты гонишь? Кто нас чмарил? Да мы ж с тобой их и прессовали. Ничё страшного — просто по старой схеме перебьём их и всё.
— Ну-ну. — Шкет посмотрел Штыку в глаза и тот, свой взгляд отвёл. — Вот именно братан, ты и сам в это не веришь. Сам знаешь — начнётся замес по новой, теперь нам точно пиздец.
— Так-то да, наверное, надоело просто, сугробы эти, и куда вообще идём?
— Туда. — Шкет указал рукой в поле. Прищурился, обернулся. Почесал затылок.
— Чё?
— Да так, заблудились по ходу…
— Норм. — Кивнул ему Штык. — Короче. Братан, иди в пизду.
И исчез. Только облако снежное взвилось вверх и окутало всё вокруг. А потом…
— Аааа!!!
И звук такой «шмяк», но матерно. Шкет на звук пошёл и вскоре замер на краю обрыва. Штык внизу, аккуратно отталкивается от снега руками и ногами, но ничего не получается — снег рыхлый очень, руки-ноги проваливаются, а кусок арматуры, что торчит из груди, он довольно длинный.
— Ну? — Говорит Шкет, спустившись вниз и закуривая. — Доволен?
— Сань, помоги а? — Штык прекратил попытки снять себя с куска ржавой железы и бровки почти что домиком сложил. — Нет, серьёзно, помоги, а? С меня поляна, отвечаю.
— Ща. — Шкет подошёл к другу, тот радостно руки к нему протянул, но товарищ их отбросил в сторону, ухватился за арматуру и согнул её в сторону горизонта, после чего отошёл в сторону.
— А, в натуре. — Удивился Король вампиров, потом рывком бросил себя вперёд, пискнул тоненько от боли и дальше уже просто пошёл, а арматура из спины и вышла.
Штык сел на снег, рядом с другом, посидел пару секунд, потом тоже закурил. Дымок пошёл изо рта его и из груди тоже тонкой струйкой тянется дым.
— Гы. Зырь Сань, я дырявый теперь…
Саня-Шкет поперхнулся, сигарету укусил так, что фильтру пришёл трагический финал и, округлив глаза, покрутил пальцем у виска. У Штыка улыбка с лица спала, он слегка покраснел и затылок пальцами скрести начал.
— Бля, в натуре, не подумал, херню сморозил. Я ж не в том смысле. Я вот, в этом смысле. — И указал себе пальцем на грудь, да излишне поспешно и снова заскулил от боли — палец попал точно в желудок, разорвал неповреждённые ткани и там познакомился с завтраком. Часть завтрака тут же выпала на снег. — О, а я разве это ел? — Задумчиво рёк царственный Носферус, разглядывая упавшую на снег массу, потом поддел полупереваренный кусочек пищи пальцем и снова на него глянул. — Это чё? Ананас что ли? Чёт я не ел вроде ананасы-то…
— Лёха бля! Я ж щас блевану. — Предельно откровенно заявил Шкет.
— Пардон, хуле, о! Зажило уже, зырь. — И выпрямился, показывая вымазанный кровью живот. Шкет поморщился от отвращения, но взгляд один бросил, да так и замер. Протянул руку, коснулся раны пальцем. Нету раны, свежая кожа, уже и с волосами. Брови стабильно вверх поползли.
— Нихуя себе. — Только и смог сказать Шкет.
— Сам хуею. — Согласился с ним Штык. — Я тут побрился на днях, ну, покурил слегонца, выпил немножко… — Шкет укоризненно головой покачал. — Да знаю. Обещал типа, всё такое. Но это был последний раз. Надо было обмыть, чтоб не сглазить. А как пить бросать, если не обмоешь это дело? По любому — не обмоешь, не бросишь. Стопудово. Поэтому, если бросаешь пить, нужно это дело обязательно прополоскать литрячком хорошей водяры. Я дорогую взял, реальная такая водяра, вооот. — Штык замолчал, задумчиво вертя в пальцах сигарету.
