Мари Паскаль вздрогнула, и её глаза округлились от удивления.
— «Кажется, я сморозил что-то не то…» — подумал журналист. Но тут же он понял, с чем было связано смущение его собеседницы.
— А кому я должна послать эту новую партию? — спросила она. — Её Величеству королеве?
— Конечно! — ответил Фандор, не моргнув глазом.
Молодая девушка, которая, казалось, немного успокоилась, спросила, осторожно взглянув на мнимого суверена:
— А как насчёт оплаты?
Фандор с трудом сдержал улыбку. Он подумал: король ты или нет, а денежки надо держать наготове. Как ни была смущена прелестная кружевница, но видно было, что головы она не теряла. И пока так называемый король, благодушно откинувшись в кресле, с удовольствием рассматривал свою собеседницу, она поднялась с места, приблизилась к нему, без соблюдения всяких правил этикета, и, слегка побледнев, вдруг сказала:
— Сир, извините меня… Сир, это не вы!..
«Ну вот! — подумал Фандор, нервно выпрямляясь в кресле. — Этого я и опасался! Она заметила, что перед ней не настоящий король Гессе-Веймара, а самозванец, обманщик…»
Но журналист ошибался. Достаточно было посмотреть на Мари Паскаль, взволнованную, трепещущую, готовую разрыдаться, чтобы понять, что она и не думала разоблачать сидевшего перед ней, что мысли её имели совсем другое направление.
— Сир, — прошептала она едва слышно, — я донесла на вас…
Опустившись на колени и ни за что не соглашаясь подняться, она рассказала мнимому королю обо всём, что произошло: о том, как к ней приходил полицейский следователь, и о том, что она ему сообщила…
Охваченный крайним волнением, Фандор вскочил и заходил по комнате. Из рассказа Мари Паскаль он понял, что она была единственным живым свидетелем, могущим подтвердить, что Сюзи д'Орсель была убита.
— А как выглядел комиссар полиции? — спросил он. — Высокий, широкоплечий, лет за сорок, с седеющими волосами? Без усов, гладко выбритый, да?
— Да, он был именно таким, как Ваше величество описало его.
«Так и есть! — радостно подумал Фандор. — Это был Жюв…»
— Мари Паскаль, — сказал он мягко, — я прошу вас чистосердечно ответить на мой вопрос… После того как вы фактически обвинили меня… меня, короля!.. в чудовищном преступлении, почему вы внезапно передумали, пришли ко мне и стали уверять, что убеждены в моей невиновности? Вы должны были иметь для этого очень серьёзные основания… более серьёзные, чем мимолётное чувство симпатии…
Мари Паскаль улыбнулась сквозь слёзы:
— О сир! Не спрашивайте меня о чувствах, которые я к вам испытываю! И не говорите мне о симпатии…
У Фандора ёкнуло сердце, когда он услышал эти слова. Но молодая девушка сама оборвала фразу и изменила её направление:
— Для того чтобы поверить в вашу невиновность, у меня появились веские основания, неотразимые доказательства…
И Мари Паскаль рассказала Фандору о том, как она нашла женскую рубашку, выпавшую из пакета грязного белья от маркиза де Серака…
— Ваше величество не сердится, что я рассказываю ему о столь… низменных вещах?
— Напротив! Эти вещи очень важны!
— Так вот, подобрала я рубашку и не знаю, что с ней делать. Хотела положить в ложу к госпоже Сейрон. И вдруг обратила внимание на рукав, отороченный грубыми кружевами. На запястье такие рукава застёгиваются перламутровой пуговицей. И что же я вижу? К этой пуговице, на правом рукаве, прицепился обрывок кружев, но не тех, которыми отделан рукав, а совсем других, английского узора, в общем, тех самых, которыми я украшала ночной туалет бедной Сюзи д'Орсель!
Фандор ловил каждое слово её рассказа.
— И что же вы из этого заключили, мадемуазель? — спросил он.
Молодую девушку всю трясло от волнения, она вынуждена была опереться о кресло.
— Я заключаю, — ответила она прерывающимся голосом, — что лицо, которое выбросило Сюзи из окна, было одето в эту рубашку…
— А поскольку эта рубашка находилась в белье маркиза де Серака, вы заключаете, что маркиз де Серак…
— Сир, но рубашка была женская…
— И то правда…
Фандор был ошеломлён услышанным рассказом, благодаря которому таинственная драма на улице Монсо предстала перед ним в совершенно новом свете. Выходило, что Сюзи д'Орсель была убита, но что Фридрих-Христиан был здесь ни при чём… В волнении журналист широкими шагами ходил из угла в угол. Мари исподтишка наблюдала за ним.
