Его губы чуть дрогнули, потому что ожило в памяти все очень живо и ясно.
- Почему бы и нет? - пробормотал Фредерик. - Почему бы и не рассказать. Говорят, от этого легчает.
- Расскажите, конечно, - с готовностью закивала девушка. - Вот увидите: на самом деле станет легче.
- Все похоже на кошмарный сон… У меня была жена. Красавица и умница. Она любила меня. Она столько для меня сделала. Мы много пережили вместе. Так много, что кому иному до конца жизни хватило бы… Наконец все беды, казалось, остались позади. У нас должен был родиться ребенок. Эти роды… - он замолк, закусив губу, потом вдруг обхватил руками голову, зажал уши. - Боже, я слышу, как она кричит, как ей больно… И некому помочь. И я ничего не могу сделать… Я, король, ничего не могу сделать!.. Ребенок родился, но она… она умерла… И теперь я почти каждую ночь вижу себя рядом с ней в могиле… Я слышу ее дыхание, запах ее тела и волос, я касаюсь ее руки, и она теплая! Но мне темно и душно и холодно под могильным песком. И нет сил вырваться и вырвать ее оттуда… Я похоронен вместе с моей красавицей… И теперь я бегу. От мест, от мира, где жила она, где все напоминает о ней… Но воспоминания-то во мне, а от себя не убежать… Похоже, я глупость делаю, слоняясь по миру в надежде все забыть, но это все-таки легче, чем оставаться там, где все связано с ней… Трудности, с которыми сталкиваешься в пути, отвлекают от тяжелых мыслей. Пусть ненадолго, но забываешься…
Орни была ошарашена такими признаниями.
- А ваш ребенок? Вы о нем подумали? Каково ему?
- Он слишком мал. Ему нет дела до переживаний. Молоко кормилицы, сухие пеленки и теплая колыбель - вот все, в чем он нуждается.
Орни замотала головой:
- Нет-нет, как же вы не понимаете. Дети так остро все чувствуют. Ведь теперь рядом с ним нет ни одного близкого, родного человека. Подумайте, взгляните на это так: у него умерла мать, а отец бросил его!
Фредерика дернуло, по лицу пробежала судорога.
- Не смей так говорить! - прошипел он.
- Но это так!
- Нет!
- Да!
- Нет!!!
- Но я это вижу ТАК!
Он только зарычал в ответ.
- Вы бросили своего сына! - выкрикнула Орни. - Разве это правильно?! Вы всю жизнь судите других, а сами что вытворили?!!
- Не смей мне выговаривать!
- А что, вы в праведники записались?!
Фредерик подскочил со своего места:
- Замолчи! Да кто ты такая?!
- Может, и никто, - тоже встав, ответила девушка. - Да, никто, но я бы никогда не поступила так, как Судья Королевского дома, как король!
- О! - С таким возгласом крайнего возмущения Фредерик кинулся к своей лошади, взлетел в седло.
Его лицо было перекошено от ярости, глаза горели.
- Видеть вас всех не могу! - бросил он это Орни и как раз подошедшим Элиасу и Линару, стегнул Мышку и быстрей вихря понесся куда глаза глядят.
Парни в полной ошарашенности выронили собранный хворост.
- Что ты ему наговорила?! - набросился на Орни Линар.
- То, что считала нужным!
- Ты дура непроходимая! Он уже несколько месяцев как труп ходит, вот только сейчас немного ожил! И что теперь?! Ты представляешь, что он сейчас может сделать?!
- Что?! Ну что?! Вернуться домой! Вот что ему нужно сделать!
- Молчи лучше! - зашипел доктор, потом взревел. - Элиас! Его надо догнать! - и кинулся ловить своего коня…
Мышке, похоже, передалось одержимое настроение Фредерика: и он несся со страшной скоростью по бездорожью, дико вскидывая головой. Перелетел через овраг, поваленные деревья, сиганул меж елей, заскользил копытами по песчаной косе, что вывела к речному берегу, и остановился только тогда, когда уже по брюхо оказался в этой самой речке - Фредерик сам натянул поводья, потому что октябрьская вода наполнила его сапоги неприятным отрезвляющим холодом.
- Вот черт! - Все, что вставало у него на пути, всегда его раздражало; тем более - сейчас. - Вперед, Мальчик, вперед! Такой ручеек грех не переплыть!
Послушный Мышка ринулся дальше в реку, оттолкнулся копытами от дна и поплыл, громко фыркая.
Вода была довольно холодная, но, перебравшись на другой берег, Фредерик и не подумал останавливаться - он желал как можно быстрее и дальше оторваться от своих путников. Он был зол как никогда, в мыслях осыпая проклятиями их самоуправство и себя самого за то, что пошел у них на поводу, позволив остаться. Поэтому Мышке досталась еще пара тычков в бока, и он поскакал с не меньшей скоростью дальше от реки, за вересковые и еловые заросли, в глубь леса.
