Мужчина протянул Давиду красный обруч и прохрипел:
– Теперь король – ты!
Давид осторожно принял обруч и положил возле себя.
– Говори, как всё случилось, – велел он.
Отряхивая с рубахи землю, вестник прерывисто дышал и рассказывал:
– Я бегу от самой горы Гильбоа. В долину пришло великое множество филистимлян, солдаты и колесницы. Армия Шаула разбита, остатки разбежались. Иврим покидают селения, и филистимляне занимают их дома.
В палатку набились солдаты. Слушали.
– Шаул и три его сына убиты, – закончил вестник.
Люди смотрели в землю, каждый думал: что теперь будет?
Снаружи раздалась песня. Разъярённый Иоав выскочил из палатки, и певец сразу затих.
Вестник протянул руку к красному обручу и повторил:
– Давид, теперь ты – король иврим!
Давид поднял на него хмурый взгляд. Вестник начал сбивчиво рассказывать, как филистимские колесницы преследовали убегающих иврим. Возницы стреляли им в спину из луков, упавших растаптывали лошади.
– Как ты узнал, что король убит? – спросил Иоав бен-Цруя.
– Случайно. Я прятался в пещере, ждал, пока стемнеет. К ночи выбрался и пополз через поляну. Повсюду лежали трупы. За горой виднелись филистимляне – они объезжали место боя: у каждого в одной руке факел, в другой – копьё. Если находили раненых иврим или беглецов, вроде меня, их сразу закалывали. Филистимляне перекликались между собой и смеялись.
Я полз очень быстро. Вдруг рядом с моей ногой поднимает голову огромный человек – видимо, тоже услышал голоса всадников. Вижу, он лежит на мече, а из шлема и из доспехов торчит не меньше пяти стрел. И он ещё был жив! Лица его я разглядеть не мог, всё оно было залито кровью, да и темнота! А он меня заметил. Я хотел бежать, но от страха не мог двинуться. Он хрипит мне: «Ты кто?» «Новобранец», – отвечаю. – «Ты не иври?» – «Нет, я – сын амалекитянина, перешедший к иврим».
– Возьми, – говорит он медленно, – моё копьё и добей меня.
И встал я над ним, и добил его, ибо знал, что ему уже не жить после того, как он пал на меч свой. И взял я венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принёс их сюда, к господину моему.
И схватился Давид за одежды свои, и разодрал их. И то же сделали все люди его. И причитали, и постились, и плакали до вечера по Шаулу и Йонатану – сыну его, и по народу Господню, и по Дому Израилеву, ибо пали те от меча.
<...> И спросил его Давид:
– Как же не побоялся ты поднять руку свою, чтобы погубить помазанника Божьего?
Сказал Давид:
– Кровь твоя да будет на твоей голове! Уста твои свидетельствовали против тебя, когда ты произнёс: «Я убил помазанника Господня!»
И тут же по знаку Иоава к вестнику подскочили двое молодых воинов и выкинули его из палатки. Сразу донёсся вскрик и звук упавшего тела.
Давид прошёл к центру селения, и весь Циклаг услышал его голос:
– Король Шаул и сыновья его убиты в бою. Плач по ним, Дом Израилев!
Плач Давида по Шаулу, Йонатану и воинам, павшим в битве у горы Гильбоа
Олень Израиля!
Убита твоя краса.
Трупы покрыли горы –
пали герои.
Тихо!
Пусть не узнают в Гате,
не возвестят в Ашкелоне,
чтобы не ликовали
дочери необрезанных.
Горы Гильбоа!
Ни дождь, ни роса пусть вас не коснутся,
пусть не будет полей плодоносных
там, где пали герои!
Щит Шаула и лук Йонатана –
ни один бой их не минул!
Запомним, что королевский меч
не возвращался из битвы без крови.
Пали герои...
Йонатан и Шаул!
Как любили они друг друга!
Проворней орлов и смелее львов они были,
отец и сын, неразлучные в смерти.
Дочери Израиля!
Плачьте над телом Шаула!
Он одевал вас в пурпур,
золотые дарил украшенья.
Пали герои...
Тело Йонатана там, на горах...
Мне больно!
Брат мой, Йонатан,
чудо твоей любви я потерял!
Пали герои.
Осквернено оружие...
