Рене Флорентинец был суеверен, как и большинство его современников. В ту эпоху изучение тайных наук было особенно в ходу, и безвестному человеку было легче всего пробраться в люди именно этим путем. Сам Рене не отличался познаниями в магии и оккультизме. Сначала он прикидывался кудесником только потому, что это было выгодно, но в конце концов он и сам поверил своему гаданию. Но именно в силу малой осведомленности в тайных науках он был способен проникнуться священным трепетом перед человеком, который, подобно принцу Генриху, так разительно отдергивал завесы судьбы.
— Ну-с, — сказал принц, любуясь впечатлением, которое, видимо, произвело его гадание на парфюмера, — разве я сказал вам не чистую правду?
— В том, что касается моего прошлого, да, но что касается будущего, то… я не знаю…
— Ну, уж это ваше дело, — продолжал Генрих, — во всяком случае, меня это мало беспокоит. Если я способен парализовать зловещее влияние женщины на вашу судьбу, то мое влияние действительно только до той поры, пока я жив. А это наводит меня на некоторые размышления. Я видел взгляд, который вы бросили на меня, увидев меня играющим с королем, и понял, что вы мой смертельный враг, поклявшийся добиться моей гибели… Да ну же, признайтесь, что это так! Будьте откровенны хоть раз в жизни!
— Что же, не скрою: я ненавижу вас, — ответил Флорентинец. — Я ненавижу вас за то, что вы унизили меня, и я поклялся рано или поздно отомстить за себя.
— Это ваше право, — беззаботно ответил принц. — Только меня-то ваши мстительные планы мало трогают, потому что я не умру неотмщенным: ведь ваша смерть последует сейчас же вслед за моей. Ну а что она будет много трагичнее и ужаснее моей, это уже само собой разумеется. Однако оркестр приступает к новому танцу! Я вынужден покинуть вас, так как должен танцевать с принцессой Маргаритой.
Принц кивнул головой парфюмеру и с поклоном подошел к принцессе. Маргарита встала, подала ему руку, и они вступили в число танцующих пар. Танцевали они оба просто на удивление, и мало-помалу танцующие останавливались, чтобы полюбоваться красивой парочкой, так что вскоре Генрих и Маргарита оказались единственными танцорами. Танцуя, они обменялись нижеследующими фразами.
— Давно ли вы в Париже, месье? — спросила принцесса.
— Со вчерашнего дня, ваше высочество.
— А надолго ли?
— Я приехал искать счастья, ваше высочество!
— Но, кажется, вы начали очень удачно!
— До такой степени удачно, принцесса, что по временам сомневаюсь, не сплю ли я!
— Ну, иногда и сны осуществляются…
— Но бывают и неосуществимые! — ответил Генрих, бросая на Маргариту нежный взгляд, досказавший остальное.
«Однако этот гасконец смел! — подумала она. — Но он прелестен…» Танец кончился. Генрих медленно вел принцессу к ее месту. Она сказала:
— Я очень люблю ваших земляков, месье!
— Вы слишком добры, принцесса!
— У них мало денег, зато много ума и находчивости!
— Ресурсы не из важных, принцесса!
— Для трактирщиков — может быть, но для государей… Однако не находите ли вы, что здесь очень жарко? Пойдемте в кабинет короля, там меньше народа, и мы можем поговорить.
Под градом завистливых взглядов придворных, находивших, что для мелкого дворянина слишком непростительное счастье стать с первой минуты фаворитом короля и кавалером принцессы, Генрих проводил свою даму в кабинет. Маргарита усадила его там подле себя и сказала:
— Простите меня, господин де Коарасс, но я любопытна, как простая мещанка. Мне хотелось бы узнать от вас кое-что.
