— Мой приказ, сэр, заключался в том, что я должен сопровождать полномочного посла через Сулемское ущелье до его места назначения в Сайане, — я постарался вложить в эти слова всю свою силу убеждения. — Это единственный приказ, который я собираюсь выполнить.
Я не стал ждать его ответа и сразу подозвал к себе Биканера. Наполнив фляжки из бочек с водой, стоявших на повозках, каждый улан взял с собой один фунт сухого пайка: вяленого мяса и сушеных ягод. Через несколько минут эскадрон быстрой рысью поскакал по дороге.
Я выслал вперед двух дозорных с приказом оставаться в пределах видимости эскадрона, ждать нашего приближения у любой возможной засады, а затем галопом скакать дальше. Каждые полчаса я менял их.
Это был смертельный риск, но я считал, что у нас есть шансы на успех. Во-первых, мы двигались быстрее хиллменов, хотя они и могли на бегу развивать скорость горной антилопы. А во-вторых, еще никто не путешествовал по Спорным Землям таким образом.
Разумеется, мне хотелось иметь поддержку пехоты, поскольку кавалерия, скачущая по пересеченной местности без острых глаз пехотинцев, способных заметить лежащих в засаде лучников, нарывается на скорую гибель. Я даже мечтал о способе двигаться быстрее вместе с пехотой: либо сажать людей за спину и ссаживать их при встрече с противником, либо даже позволять им бежать рядом с лошадью, держась за стремя, что я не раз проделывал мальчишкой, когда на пятерых желающих приходилась всего лишь одна лошадь. Тяжело для животных, тяжело для людей — но я думал, что это сработает. Позднее моя задумка воплотилась в одну из наиболее прославленных тактик императора. Но тогда у меня не было времени ни объяснять все это капитану Меллету, ни заниматься с его подчиненными.
Мы ехали до наступления темноты, затем устроили привал, не разжигая костров и держа половину людей на страже. В ту ночь я совсем не спал, а как только смог различить свою руку, вытянутую перед лицом, приказал седлать лошадей.
Через два часа после рассвета мы услышали стоны умирающих животных и вопли людей, сражавшихся за свою жизнь.
Позже я узнал, что Лейш Тенедос со своим отрядом практически круглосуточно находился в пути, торопясь миновать Сулемское ущелье. Он хотел дать хиллменам как можно меньше поводов для искушения и не слишком верил в байки о безопасном проходе. В тот день они выехали до рассвета и достигли плато, где река Сулем делает поворот и некоторое время течет параллельно дороге.
До сих пор они не видели врагов, и стрелы хиллменов из засады не нанесли им урона. Не имея никакого опыта ведения боевых действий в горах, они считали это хорошим предзнаменованием, в то время как любой улан должен был насторожиться, ожидая, что впереди их ожидает какая-то особенно коварная ловушка.
Я услышал шум как раз в тот момент, когда оба патрульных галопом примчались назад и доложили о схватке у брода через реку. У оборонявшихся были слоны, и я понял, что мы наконец-то догнали отряд Тенедоса.
Я уже собрался подать сигнал к атаке (в одной книге сказано, что так делают все безмозглые кавалеристы, когда слышат бряцание оружием) но сдержался, памятуя о том, что на флангах нас может ожидать засада, и тогда мы попадем в другую ловушку — на этот раз приготовленную для спасателей.
Я приказал майору Уэйсу готовить эскадрон к бою, а сам вместе с Биканером проехал немного вперед, затем спешился и прошел к тому месту, откуда мы могли видеть долину, лежавшую перед нами. Мы легли ничком и изучили сцену.
С этого момента и до конца сражения я буду описывать его так, как оно сохранилось в моей памяти, поскольку это — «Встреча Дамастеса а'Симабу и молодого Провидца Тенедоса в битве при Сулемском ущелье» — одна из наиболее известных сцен в современной истории Нумантии, знакомая каждому по картинам, песням и рассказам и представленная либо во вздорно-романтичной манере, либо с таким количеством ссылок на «великое предзнаменование», что происходившее представляется чуть ли не религиозным обрядом. Лишь наша последняя битва много лет спустя, на залитом кровью поле Камбиасо, окружена еще б
