»Это какая-то ошибка, такого просто не может быть! Не со мной. Не с Домом Среброделов. Не с моими родными и близкими! Нужно остановить беспредел!»
Буквально бегом кинувшись к гному, с которым спорил отец, Скалозуб оттолкнул пытавшихся перегородить ему дорогу солдат и завопил так громко, как мог:
— Что за херня здесь творится?! Какого отродья вы делаете?! Кто дал вам право…
— Это он! — закричал один из слуг, указывая на Скалозуба.
Капитан отряда широко ухмыльнулся:
— Вот и наследник пожаловал.
— Что вы себе позволя…
Кто-то ударил Скалозуба по голове. Вспышка боли, от которой заискрилось в глазах и вид земли, несущейся навстречу, были последним, что запечатлел мозг прежде, чем погрузиться в беспамятство.
Глава 2
Пусть подольше помучается
Любого человека, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что.
Фридрих Дюрренматт
О том, сколь долго он провалялся в беспамятстве, Скалозуб не имел ни малейшего представления. Один кошмарный сон сменялся другим и так десятки, если не сотни, раз кряду. Но по сравнению с реальностью пробуждения, всё это были лишь детские страхи.
В тёмной маленькой камере, где он оказался, не было ни окон, ни светлокамней. Нельзя было разглядеть даже собственных рук прямо перед глазами. Лишь смутно прорисовывалось небольшое зарешёченное оконце единственной двери.
Пощупав рукой гудевшую голову, Скалозуб зашипел. Пальцы вмиг стали липкими, растревожив засохшую корочку, прилипшую к волосам. Он чувствовал, как его всегда твёрдые руки бьёт сильная дрожь.
»Что происходит? Где я? Мне нужен лекарь!»
Последняя мысль заставила его подняться с холодного пола.
»Нужно срочно позвать врачевателя!»
От резкого подъёма голова закружилась, и Скалозуба вырвало на то место, где он совсем недавно лежал. Отдышавшись, вытянув руки перед собой, он словно слепой побрёл на ощупь к двери.
Скалозубу казалось, что он сделал не каких-то пару шагов, а одолел немыслимый путь — такая боль и слабость поразили всё тело. Ухватившись за прутья, он буквально повис на решётке, восстанавливая дыхание и переводя дух. Сил едва хватало, чтобы просто удерживать туловище в вертикальном положении, не говоря уж о большем. Очень хотелось пить и… окунуть голову в ледяное ведро, да не вытаскивать, пока та наконец не остынет.
Пленник попытался протиснуть лицо сквозь решётку и осмотреться по сторонам. Вышло не очень — расстояние между прутьями позволяло просунуть в щель разве что бороду или нос. Тем не менее Скалозубу удалось рассмотреть коридор. Судя по всему, на всём протяжении оного сплошняком шли точно такие же камеры, как та, в которой он сам неожиданным образом оказался.
— Эй! Кто-нибудь! — закричал наследник богатого Дома. Хотя назвать криком, вырвавшийся из него слабый стон, можно было лишь с очень большой натяжкой.
— Вы слышите? Мне нужен лекарь!
Ни звука в ответ, только слабое эхо гуляло по коридору. Подождав несколько минут, Скалозуб повторил попытку.
И снова безрезультатно. В бессильном отчаянии гном сполз по двери, уселся, подтянув колени под подбородок, и зарыдал.
»Вот так я и умру. В холодной камере. Один. Непонятно за что…»
Скупые мужские слезинки прокладывали путь по грязным щекам, промокая ухоженную некогда бороду, но Скалозуб не замечал ничего. Сидел, совершенно опустошённый, распахнутые глаза невидяще уставились в темноту. Мысли вяло вертелись на периферии сознания, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. И вроде бы даже его находили, но с равной степенью вероятности то могло быть любое из самых безумных предположений, а потому толк от размышлений был нулевой.
В конце концов, переживания и усталость взяли своё, несчастный пленник забылся и впал в тревожный поверхностный сон.
* * *
Проснувшись, Скалозуб ошеломлённо заморгал, пытаясь разорвать таким образом тьму. Непонимание происходящего медленно сменялось болезненным осознанием ситуации. Мысль о том, что лучше бы ему не пробуждаться уже никогда, мелькнула в сознании не раз и не два.
Что-то с грохотом стукнулось у самой двери, послышался звук шагов. Судя по всему, удаляющихся. Скалозуб попытался вскочить, но тело не слушалось. С трудом поднявшись на ноги и переборов сильнейшее головокружение, пленник прильнул к зарешёченному окну. Поздно. Кто бы ни проходил мимо, сейчас, в узком поле зрения между прутьями, его видно не было.
