— Ну не сошелся на нем свет клином! Сколько можно себя терзать!
— Что ты такое говоришь? — принцесса слабо переспросила, даже приподнимаясь с подушек.
— Я говорю, хватит, — решительно повторила собеседница, и весь ее вид кричал, что она не намерена шутить. — Ты достаточно себя измучила. Видишь же, отца не переубедить! Так что заканчивай эту бессмысленную голодовку. И начинай готовиться к свадьбе.
— Ниньи, — растерялась принцесса, осознавая, что только что потеряла своего последнего союзника в этом замке. — Как ты можешь такое говорить? Ты ведь знаешь, что я приму в качестве мужа только Сапфо…
— Эллери, — звучание полного имени в устах няни всегда означало высшую степень недовольства. — Вспомни своего почившего жениха. Как ты плакала здесь, в этих же покоях, смирившись с решением отца. Как была готова стать женой старого, подлого предателя, и в подметки не годящегося нынешнему выбору короля! Сейчас ты должна поступить так же! Смириться. Отпустить. Сыновья Триниса не так уж и плохи.
Эллери поднялась на ноги, чувствуя, как ее начинает трясти от подступающих слез и отчаяния.
— Тогда все было по-другому! Я знала, что у меня нет иного выбора! А теперь, когда я только-только позволила себе поверить в брак по любви, в то, что рядом будет человек, мне небезразличный… Отец хочет отнять у меня эту надежду! Но я не могу! Не могу отказаться от нее теперь! Понимаешь? — она выкрикнула через силу, чувствуя, как что-то внутри рвется от этих слов.
Взгляд няни смягчился.
— Понимаю. Я все понимаю, девочка моя. Но изменить ты уже ничего не можешь.
На выходе из комнаты она обернулась. Ее голос звучал уверенно и непреклонно.
— Утром ты проснешься и поешь. И с завтрашнего дня перестанешь изводить себя напрасными страданиями.
Суровые слова няни всю ночь набатом звучали в ушах девушки. Она пролежала без сна в непрогретой постели, удивляясь, как быстро может все измениться. Еще несколько дней назад будущее рисовалось ей яркими красками, казалось полным надежд и счастья. Такого близкого — только руку протяни. А сейчас… Решение отца разом перечеркнуло нарисованную картину, и от неожиданного удара, от резкого соприкосновения с реальностью у нее словно выбило весь воздух из легких.
Какой-то частью рассудка принцесса понимала, что надо прислушаться к совету няни, но рыдания раненого сердца были слишком громкими, и доводы разума не могли их заглушить.
Однако в этом вечернем визите нашлись и свои плюсы. Именно после него принцесса осознала, что надо менять тактику, что простой отказ от еды — это не выход. И пусть мысли ее никак не могли привести к единому решению, Эллери слегка успокоилась, надеясь на то, что воплощение плана отца в жизнь потребует немало времени.
Этого с трудом обретенного самообладания хватило ненадолго. В день, когда трепещущие слуги внесли для примерки длинное кружевное платье, которое необходимо было ушить по исхудавшей фигуре, девушка не выдержала.
Едва дождавшись, пока ненавистный наряд унесут, она в отчаянии бросилась к няньке.
— Умоляю тебя, Ниньи! Этого не должно произойти, я не переживу!
Морщинистые руки няни приняли воспитанницу в кольцо нежных объятий. Но впервые прикосновения родных рук не могли пересилить горечь и боль, переполнявшие девушку.
— Я готова переступить через гордость, готова на коленях умолять отца передумать! — захлебываясь слезами, твердила она. — Если бы не была уверена, что он не отступит!
Старая женщина баюкала девушку в своих объятиях, дожидаясь, пока иссякнет поток горьких слез.
— Ты переживешь это, — твердо произнесла нянька, повторяя свои собственные слова, произнесенные ранее.
В глазах ее, устремленных на девушку, плескалось море спокойной уверенности и горького опыта. Старая женщина уже оплакала утрату своей воспитанницей наивных мечтаний о любви, и теперь готова была перешагнуть эту веху в жизни принцессы. В отличие от самой Эллери.
— Нет, я не могу смириться так просто! Я должна что-то сделать, — принцесса заметалась по комнате, ощущая себя птицей, запертой в клетке.
Окончательно оформившаяся мысль, зревшая в ней на протяжении последних дней, заставила ее остановиться. Она повернулась к нахмуренной женщине и умоляюще простерла к ней ладони:
