— Что ты хочешь сказать? — его дыхание все еще было учащенным, в глазах полыхали остатки ярости, превращаясь в сухой пепел. Он не мог знать, что в эту минуту ее собственные наивные мечты точно так же сгорают, превращаясь в кружащийся над былым пожарищем пепел.
Пепел к пеплу. Как символично.
— Я вернусь домой. И выйду замуж за того, кого выбрал мне отец. Я не хочу быть похожей на тебя, — неужели этот глухой надтреснутый голос принадлежал ей самой? — И я скомкаю в сердце это глупое недо-чувство к тебе. Я не дам ему вырасти во что-то большее. Потому как я не могу позволить во второй раз полюбить недостойного себя.
Черты его лица застыли.
— Поступайте как знаете, ваше высочество, — этот равнодушный голос кого угодно мог бы заморозить ледяным холодом. — Вы ведь всегда так и делали.
Камень.
Прекрасный и отвратительный в своем бездушии.
Глава восьмая. Король, который обрел трон
Первое время чудовище будет обитать возле своей трясины, точно неоперившийся птенец, не смеющий покинуть родное гнездо. Однако как только связь его с путником окрепнет и усилится, она призовет существо, поманит его сквозь расстояние и время, заставив отправиться в путь по незримому следу. Темнота станет его надежным союзником, а глухие заброшенные дороги — верными помощниками. Единственным врагом, с которым он будет бороться на своем пути, станут птицы, что своим криком возвещают пришествие нового дня.
(отрывок из «Записки старого Боэля. Том четвертый»)
Принятое решение оказалось весьма просто воплотить в жизнь.
Король с огорчением — неизвестно, неподдельным или же притворным, — выслушал весть об отъезде, в ответ любезно предоставив и карету, и сопровождение. Принцесса в пылу ссоры упустила то немаловажное обстоятельство, что она сама не располагала ничем, требовавшимся для поездки, поэтому милость супруга Риэль оказалась весьма кстати. А что до сопровождающих воинов… Эллери и слышать не хотела о том, чтобы видеть Сапфо на протяжении пути домой, поэтому настоятельно попросила короля не допустить этого. Если тот и был удивлен ее просьбой, то вида не подал. Стоило признать, что чем больше девушка узнавала короля, тем сильнее крепло огорчение, что ее будущий муж, если верить слухам, совершенно не походил на этого мужчину. В противном случае идея о неизбежном замужестве не представлялась бы столь тошнотворной.
День прощания наступил быстро — даже быстрее, чем ожидала Эллери. Бродяга не вышел ее проводить, и в глубине души королевская дочь была этому рада.
Она куталась в просторную мантию, пока карета резво несла ее домой, обратно во дворец навстречу отцу, и пыталась отделаться от горчащей обиды. Обиды за оказавшееся ненужным признание, за чувства, которые Сапфо даже не стал принимать всерьез. Да, девушкам не пристало совершать подобные признания, тем более первыми, но Эллери всегда это ограничение представлялось несправедливым. Ей хотелось иметь такую же свободу мыслить и говорить вслух, какую имели мужчины, и она пыталась поступать в соответствие со своими желаниями. Но сейчас ей впервые подумалось, что, возможно, в старых традициях все же был заложен некий смысл.
Эта поездка к Майину, начавшаяся, казалось, десятилетие назад, многое поменяла в жизни королевской дочери. Долгожданное первое чувство, которое она с такой радостью пустила в сердце, на поверку оказалось пустоцветом, а человек, чей образ она так любовно вырисовывала в голове, на деле не существовал. Но боль от этого открытия оказалась куда меньшей, чем должна была быть, если можно было верить многочисленным прочитанным романам. А, значит, следовало признать, что она поспешила назвать его любовью. Странно, но еще несколько недель назад эта новость бы вселила в сердце девушки печаль — она ведь так мечтала о об этом чувстве! — однако сейчас… В свете предстоящего брака было даже проще не знать любви, чтобы стать преданной и верной женой — такой, какой мечтал видеть ее отец.
О том непонятном чувстве, что зародилось к Бродяге, принцесса предпочла не думать, рассудив, что время и расстояние выветрят лишние мысли из головы — а случайно вспыхнувшие искры симпатии — из сердца.
