На верхней площадке лестницы она оказалась одновременно с тем, как в просторном холле раздались уверенные шаги, заглушившие гул потрясенных голосов обитателей замка.
Краем глаза заметив, что король тоже находится здесь, Эллери даже не задержала на нем взгляда, и без того зная, какой окажется его реакция. Всю жизнь он требовал от нее смирения и послушания. Порой ей удавалось противиться этому гнету, иногда — приходилось подчиняться, и последствия такого подчинения еще долго аукались болезненными последствиями.
Но она больше не желала покоряться его воле.
Весь мир застыл и только один человек, уверенно приближавшийся к середине зала, отчетливо выделялся на фоне замерших фигур, слившихся в одно расплывчатое пятно.
Темные волосы, заметно отросшие за то время, пока они не виделись, были собраны на затылке в небрежный хвост, и это наверняка было еще одним вопиющим нарушением незыблемого свода требований короля Гидеона ко всем королевским особам.
Боже, какая чушь у неё в голове! Эллери счастливо улыбалась, даже не замечая соленых дорожек, бегущих по щекам.
Словно почувствовав ее взгляд, мужчина остановился. Огляделся вокруг, но никто из замерших в священном трепете придворных не удостоился большего, кроме как беглого взгляда. Запрокинув голову, он устремил взгляд наверх — и тут же попал в мягкий плен ее глаз. Или же это она оказалась им пленена?
Сапфо смотрел на неё тем особым пронзительным взглядом, в котором одновременно соседствовало столько разных чувств! Редко когда мужчина мог позволить себе быть настолько открытым, незащищенным, словно говоря: «вот он я, проникай в меня, смотри в мое сердце, читай душу, я твой».
Но засмотревшись на любимое лицо, Эллери не сразу заметила то, что должна была увидеть сразу же, еще там, на балконе.
На месте, где в их последнюю встречу находилась перебитая рука короля, плотно прибинтованная к телу, зияла уродливая пустота. Левый рукав камзола отсутствовал, навевая мысли, что шился этот наряд для короля, уже лишившегося конечности.
По телу девушка прошла страшная дрожь. Невероятным усилием удержавшись от горестного вскрика, она вскинула потрясенный взгляд к лицу мужчины — с ужасом, недоверием, болью.
Это был тот самый тяжелый момент для Сапфо, которого он так ждал и боялся одновременно. Мужчина твердо выдержал этот взгляд, не позволяя тени сомнений просочиться наружу. Он выдержал, вытерпел все: дикую боль, операцию, долгие дни восстановления, адские муки по ночам, когда ему чудилась его рука, целая и невредимая, и все произошедшее казалось лишь ночным кошмаром. Но наступало очередное утро, и вместе с ним на обессиленного воина обрушивалась безжалостная реальность, в которой он превратился в калеку.
Все ради того, чтобы прийти к ней, своей принцессе, безраздельно владевшей его сердцем. Не зная, помнит ли она его, все еще ждет и любит ли. И даже не будучи уверенным, нужен ли он ей теперь без руки. Но твердо знающий одно — он наконец-то все сделал правильно. Сделал так, как то должно было произойти с самого начала, сложись их жизни иначе. Не решить все за её спиной, сговорившись с тираном-отцом, не поставить возлюбленную уже перед свершившимся фактом, а прийти за ней и надеяться, что её сердце по-прежнему охвачено любовью.
Король стоял, запрокинув голову, а она тонула в затопившей душу нежности и боли, не сразу осознав, что ноги давно уже отмерли и сейчас она летит, бежит вниз по лестнице к нему навстречу.
Сорок шесть ступеней — много ли это? Никогда еще это расстояние не казалось Эллери столь непреодолимой преградой. В ушах звучал стук каблуков по каменной поверхности, руки ощущали гладкую прохладу перил, но ей чудилось, она движется на одном месте, боясь оторвать взгляд от стоявшего посреди зала высокого мужчины.
К счастью, у любой, даже самой длинной лестницы, имеется конец.
Когда до Сапфо осталось всего несколько шагов, он распахнул ей навстречу свои объятия, теперь, увы, состоящие из одной только руки. Она влетела в них, натолкнувшись на твердое тело мужчины, и только в этот момент, упиваясь его запахом, его силой и теплом, поверила, что он — настоящий.
