— Не забывай, теперь двумя царствами правит Закон, так что возможности Хаоса ограничены.
— Не убедил. Если в этом что-то и есть, то это действия Закона. Происходящее можно считать следствием незначительных географических изменений в процессе очистки Пяти Плоскостей от последних проявлений Хаоса.
— Что ж, пожалуй, это наиболее разумное объяснение, — согласился Корум.
— Если вообще надо что-то объясненять.
— Да. В самом деле, я стал чересчур подозрителен. Возможно, ты прав, — Корум уже направился к входу в башню, когда Джери схватил его за плечо. — Что такое?
— Посмотри на холмы, — голос у Джери был совершенно бесцветный.
— Холмы? — Корум вгляделся в даль. Странное чувство охватило его. — Что-то двигалось на горизонте. Сначала он было решил, что это какой-нибудь зверь — может, лиса выбралась из лесу поохотиться. Но тень была чересчур велика для лисы. Чересчур велика даже для человека — даже для всадника на коне. Мало того, он чувствовал, что где-то видел ее, хотя никак не мог припомнить, где именно. Тень трепетала, то исчезая, то появляясь, словно была и здесь, и не здесь. Потом она стронулась с места и поплыла на север. Но вдруг замерла и словно бы обернулась — во всяком случае, Корум явственно ощутил на себе чей-то взгляд. Невольно инкрустированная рука его потянулась к повязке, скрывавшей от глаза Ринна царство небытия, откуда не раз ему являлись союзники. Корум с трудом подавил желание сорвать повязку и опустил руку. Тень на холмах неуловимо напоминала нечто виденное в том мире. Может, она — исчадие Хаоса, возвратившегося уничтожить Эрорн?
— Не могу разобрать, — пробормотал Джери. — Зверь это или человек?
Корум помедлил в задумчивости.
— Ни то, ни другое, — сказал он наконец.
Тень двинулась дальше, перевалила за гребень холма и исчезла.
— А ведь у нас есть воздушный корабль, — проронил Джери. — Может, полетим за ней?
— Не стоит, — ответил Корум. В горле у него пересохло.
— Ты знаешь, что это было? Тебе знакома эта штука?
— Да, я уже видел ее — когда-то. Только никак не могу вспомнить, где именно. Джери, она… она действительно смотрела на меня или мне показалось?
— Очень странное чувство — будто нечаянно встретился с кем-то глазами, да?
— Вот-вот, что-то в этом роде.
— Интересно, что ей было от нас нужно? И есть ли тут связь со снегопадом?
— Нет, к снегу она не имеет отношения. Скорее… Да, скорее, я бы сопряг ее с пламенем. Вспомнил! Я вспомнил, когда видел ее — или, во всяком случае, что-то очень похожее, — в Огненных землях, когда я… нет, когда моя рука задушила Ганафакса. Я рассказывал тебе.
Корум содрогнулся, вспоминая чудовищную картину: рука Кулла выжимает по капле жизнь из визжащего, извивающегося Ганафакса, не причинившего Коруму никакого вреда. Ревущие языки пламени. Труп. Слепая королева Оурес с бесстрастным, равнодушным лицом. Холм. Клубы дыма. И какая-то тень, наблюдавшая за ним с холма. Тень, скрывшаяся за внезапно надвинувшимся облаком дыма.
— Возможно, я просто схожу с ума, — пробормотал он. — Или нечистая совесть напоминает мне о безвинно загубленной мною душе… Может быть, это чувство вины воплощается в тень на холме. Как укор судьбы.
— Хорошенькая теория, — мрачно проговорил Джери. — Только я-то какое отношение имею к убийству Ганафакса? И вообще я не склонен страдать от чувства вины, о которой вы, вадаги, беспрестанно толкуете. Но ведь именно я первым увидел тень, Корум.
— Да, ты прав. Это ты увидел ее, — с угрюмо опущенной головой Корум ступил через порог.
Джери закрыл дверь. Стоя на лестнице, Корум обернулся и пристально посмотрел на друга.
— Но что же тогда это было, Джери?
— Не знаю, Корум.
— Но ведь тебе так много известно!
— Я многое забываю. Я не герой. Я лишь спутник героев. Я восхищаюсь. Я преклоняюсь. Я даю мудрые советы, которым никто никогда не следует. Я спасаю жизнь. Я выражаю сомнения, которые сами герои выразить не в состоянии. Я возвещаю об опасности и…
— Довольно, Джери. Ты шутишь?
— Пожалуй, да. Я тоже устал, мой друг. Я до смерти устал от угрюмых героев, обреченных ужасной судьбе, — я уж не говорю про полное отсутствие юмора. Пожалуй, на некоторое время я предпочел бы обычных смертных. Я бы пьянствовал в харчевнях. Рассказывал неприличные анекдоты. Волочился за женщинами. Влюблялся в потаскушек…
