— Мои знания обрывочны, — устало отозвался Джери. — Просто разрозненные воспоминания.
— Но почему тебе столько известно о здешнем мире?
— Потому, что я живу в нем даже сейчас. Видишь ли, время как таковое вообще не существует. Я помню то, что для тебя является будущим. Помню одну из многих своих инкарнаций. Понаблюдав за парадом подольше, ты бы смог увидеть не только себя, но и меня. Здесь у меня довольно громкий титул, но я служу всаднику на желтом коне. Он родился в этом городе, и местные жители чтят его как великого воина, хотя он, как и ты, предпочитает мир. Такова судьба Вечного Воителя.
— Я не хочу больше об этом слышать, — быстро сказал Корум. — Это слишком мучительно.
— Не могу осуждать тебя за это.
Наконец они сделали привал, чтобы напоить лошадей и поспать, карауля по очереди. Время от времени вдалеке проезжали группки всадников с зажженными факелами, но всякий раз они были слишком далеко, чтобы представлять серьезную угрозу.
Утром беглецы достигли обширной вересковой пустоши, лошади уверенно пошли в карьер и вскоре доскакали до лесистой долины.
— Мы обошли Варлеггон стороной, — сказал Джери. — Думаю, так лучше. Но вот и тот лес, что нам нужен. Гляди, видишь дымок? Там, полагаю, усадьба леди Джейн.
По узкой, петлистой дорожке, зажатой с обеих сторон высокими склонами, поросшими душистым мхом и дикими цветами, они наконец подъехали к двум столбам из бурого камня. Столбы увенчаны были источенными непогодой изваяниями раскинувших крылья ястребов. Ворота из гнутых железных прутьев были отворены, и беглецы пустили лошадей по гравийной дорожке. Завернув за угол, они увидели дом — большой, трехэтажный, сложенный из такого же бурого камня, с серой крышей и пятью печными трубами красноватого кирпича. Окна были решетчатые; в центре помещалась низкая дверь.
На стук копыт из-за дома вышли двое слуг.
Люди были темнолицы, с низкими, нависающими бровями и длинными седыми волосами. Одевались он в кожи и шкуры, и если их лица вообще имели какое-то выражение, то было это скорее мрачноватое удовольствие при виде Корума в высоком шлеме и серебряной кольчуге.
Джери сказал что-то на их языке, который довольно значительно отличался от слышанного Корумом на улицах города: этот язык еще хранил слабый отзвук вадагской речи.
Один повел лошадей на конюшню. Второй через главный вход прошел в дом. Корум и Джери остались ждать снаружи.
А потом в дверях появилась она.
Это была старая, благородной наружности женщина с длинными белоснежными, заплетенными в косы волосами, в платье из легкого голубого шелка с широкими рукавами, украшенном золотой вышивкой у горловины и по подолу.
Джери обратился к ней на здешнем наречии, но женщина улыбнулась. Она ответила на чистейшем, журчащем, словно ручей, языке вадагов.
— Я знаю, кто вы, — сказала она. — Мы ждали вас. Добро пожаловать в мою лесную усадьбу.
Глава пятая
ЛЕДИ ДЖЕЙН ПЕНТАЛЛИОН
Старая женщина провела гостей в прохладные комнаты. Стол из полированного дуба был уставлен блюдами с мясом, винами и фруктами. Воздух благоухал цветами, которые были повсюду. На Корума хозяйка усадьбы поглядывала гораздо чаще, чем на Джери. Она смотрела на него почти с обожанием.
Корум с поклоном снял шлем.
— Благодарим вас, сударыня, за радушие и гостеприимство. В вашей земле много доброты — равно как и ненависти.
Она улыбнулась и кивнула:
— Да, некоторые добры, но не слишком многие. Эльфы как раса в целом гораздо добрее.
— Эльфы, сударыня? — вежливо переспросил Корум.
— Да, ваш народ.
Джери извлек из-за пазухи смятую шляпу и поглядел на нее с сожалением.
— Да, непросто будет вернуть ей должную форму. Подобные приключения хуже всего сказываются на шляпах. Леди Джейн Пенталлион говорит о вадагах, принц Корум, а также о родственной расе, элдренах, которые мало чем отличаются от вас, — разве что формой и цветом глаз; они, так же как мелнибонийцы и ниланриане, являются боковыми ветвями одной и той же расы. В здешних краях вы известны как эльфы, а в других местах вас называют дьяволами, джиннами, даже богами.
— Прошу простить меня, — мягко сказала леди Джейн. — Я забыла, что ваш народ привык называть себя по-своему. И все же слово «эльф» сладостно для моего слуха, столь же сладостно, как и ваша речь — после стольких лет…
