ИЛЬИНСКИЙ СЕРГЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ — УПРАВЛЯЮЩИЙ АВИАМАРКЕТИНВЕСТ- БАНКА.
«Кашемировый пиджак», не постучавшись, округлым плечом нажал на дверь, и они вошли в приемную.
Вы к кому, молодые люди? — Длинноногая секретарша с внешностью фотомодели, отложив косметический наборчик, дежурно улыбнулась вошедшим.
Да к нему, — ответил «деловой костюм», на этот раз куда более развязно.
Простите, как о вас доложить? — Рука с наманикюренными ногтями привычно потянулась к телефонной трубке.
А на хрена докладывать? Мы еще вчера ему стрелку кинули, — небрежно бросил «деловой костюм», однако, поймав недоуменный взгляд секретутки, снизошел до объяснения: — Да коньковские мы, коньковские.
Спустя минуту странные посетители Авиамаркетинвестбанка сидели за столом управляющего — плотного моложавого мужчины с короткой стрижкой и несоразмерно большой, круглой, как бильярдный шар, головой. Несмотря на очевидную значимость собственной должности в банке, управляющий старался не встречаться с посетителями взглядом — в его глазах сквозила затравленность насмерть перепуганного животного.
Коньковские начали первыми. Говорил в основном «деловой костюм», «кашемировый пиджак», то и дело поправляя на бычьей шее массивную цепь червонного золота, нехорошо и многозначительно щурился, а двое в кожаных куртках, сунув руки в карманы, бесцеремонно разглядывали висевший на стене цветной портрет толстой голой бабы — подлинник Рубенса.
Сергей Анатольевич, — «деловой костюм» вытянул под столом ноги, — вы тут недавно со своим банком нарисовались, и так уж вышло, что па нашей территории…
Управляющий вздохнул облегченно: человек, несомненно, опытный, он понял, что это не бандитский наезд, а всего лишь знакомство.
Да, Авиамаркетинвестбанк появился в столице сравнительно недавно и вскоре, как и следовало ожидать, попал в поле зрения криминалитета. Такое теперь в России время: куда ни плюнь — попадешь или в крутого, или в бригадного, или в подрядного, или в приблатненного, или, что того хуже, замусоренного.
Дикий капитализм по–русски означает тотальный, всеобъемлющий беспредел. Беспредельничают менты, беспредельничает так называемая братва, а Лубянка давно уже подмяла под себя до четверти московских финансовых структур. В России недостаточно быть умным, удачливым и богатым. Надо иметь еще или «крышу» в лице отмороженных бандитов, или подкармливать милицию — иначе ничего не добьешься. Или налогами задавят, или аудиторов натравят, или за решетку кинут, или, что совсем хреново, покрошат в собственной машине из АКСов купленные киллерюги.
Вновь организованный банк, разумеется, свое прикрытие уже имел: небольшую, но очень мобильную преступную группировку, известную в Москве как очаковская.
…И потому нам просто хочется узнать: за вами кто‑нибудь есть? — завершил «деловой костюм», придавив собеседника тяжелым взглядом.
Управляющий сглотнул некстати набежавшую слюну — острый кадык заходил над узлом трехсотдолларового галстука.
Вы хотите выяснить, кому платим?
Вот–вот, — вставил «кашемировый пиджак». — Кому отстегиваете за крышу?
Деньги за охранные услуги мы перечисляем фирме «Арнольд», это в Очаково. — При воспоминании об очаковских хозяин кабинета невольно поморщился: эти ублюдки всегда относились к нему с показным пренебрежением, называя за глаза не иначе как «коммерсюга жирный».
Понятненько, — ощерился «деловой костюм». — И как — нормальненько у вас с ними все получается? Никаких непоняток?
В смысле? — насторожился управляющий.
Ну, проблемы там какие‑нибудь. — «Деловой костюм» вяло пошевелил пальцами.
Проблемы, конечно, были, и немалые. С первых же недель своей «деятельности» очаковские повели себя нагло: заставили подшефный банк перевести несколько десятков тысяч долларов своему бизнесмену, а когда банкир выяснил, что кредит невозвратный, и попытался протестовать, поставили его на «понятия» и потребовали неустойку в пять штук баксов «за неуважительное отношение к братве».
Но не рассказывать же об этом бандитам, тем более что они пришли только для того, чтобы прощупать!
Нет проблем, — ответил управляющий, скривившись, словно от зубной боли.
