Ваня? — насторожился Саргачев.
Присказка такая.
Не Ваня ли Иванов, по кличке Бурят?
Все может быть, — уклончиво ответил Меркулов. — Заканчиваю. В связи с убийством Кузьминского создана оперативная группа из сотрудников следственного управления Генеральной прокуратуры, различных управлений МВД, ФСБ, РУОП МВД России. С высшими должностными лицами этот вопрос согласован. Руководителем группы назначен старший следователь по особо важным делам старший советник юстиции Александр Борисович Турецкий. — Меркулов посмотрел на Турецкого, остановил взгляд на Саргачеве: — Вам все ясно?
Да, — ответил Валерий.
А ты что молчишь? — обратился зампрокурора к Александру.
С наркотой я как бы давненько и дела-то не имел...
Пока ты имеешь дело с убийством. А уж куда след потянет... поглядим-посмотрим.
Понял.
Как говорится, до скорого, — протягивая руку, попрощался Меркулов. — Езжайте, пошепчитесь в каком-нибудь уютном месте. По телевизору ресторан «Пескарь» нахваливают.
Турецкий и Саргачев направились к двери.
Саша! — окликнул Меркулов. — На минутку! Извините, Валерий Степанович. Возьми папочку, Саша, открой и сегодня же прочти. Здесь данные о делах, происходящих в общежитии Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. После «Пескаря» заедешь к хозяину частного сыскного агентства «Глория».
Значит, папочкой этой занимается Слава Грязное? И молчал?
По моей просьбе.
Жалеешь меня, Костя?
Нет. Храню. Не хочу, чтобы у тебя, как и у меня, прихватило. — Меркулов постучал по левой стороне груди. — У тебя и так дел невпроворот... А как показался старый друг-товарищ?
Выглядит молодо. Ведь под сорок уже, а даже тридцати двух не дашь.
Глянь в зеркало. Ты тоже на старика не похож, — ворчливо ответил зампрокурора. — Он мужик с головой. По-китайски жучит лучше, чем по-русски... Я приметил, как ты на него поначалу окрысился. Страшный ты человек, Турецкий. Не все полковники и генералы воруют. Некоторые и зарабатывают. Слишком подозрителен ты стал, Турецкий.
Як нему, как к человеку, а он... «делишки-и...». От одного такого «делишка» мне до сих пор икается.
Шагай, Саша, — закончил разговор Меркулов.
Саргачев стоял в холле, снова курил, крутя в руке зажигалку.
Может, и вправду махнем в «Пескарь», Валера? — подойдя, сказал Турецкий. — По рыбке я бы с большим удовольствием ударил.
Пойдем на Патриаршие пруды. Здесь недалеко.
Вспомнил! Ты же там родился!
Я был рожден не в прудах. В доме возле прудов, — усмехнулся Саргачев.
В доме, где жила Марина Цветаева.
Точно.
Они вышли на улицу. Возле прокуратуры стояло много машин. Валерий, как почти все автолюбители, бросил безотчетный, но пристальный взгляд на коричневый «форд», и это обстоятельство не ускользнуло от внимания Александра.
Твой?
Мой.
Богато живешь.
Три с половиной «зелеными». Газета «Из рук в руки». Восемьдесят девятый год. Пробег за девяносто. А где твоя?
Вон стоит.
«Жигуленок». В свое время у тебя, по-моему, была пятая модель?
Сгорела. Что смотришь? Взорвали. Метили в меня, но не попали.
А эту «шестерку» новой взял?
Почти новая была. Да она и теперь нестарая. Года полтора.
Порядка семи «зеленых». И кто же из нас богаче?
Турецкий неопределенно пожал плечами. Он не стал объяснять, что не покупал эту машину: она своеобразный подарок от бывшей клиентки, отвалившей за границу.
Дочка растет? — переменил разговор Саргачев.
В школу в этом году пойдет.
Бракодел.
А у тебя, конечно, сыновья?
Нет у меня ни сыновей, ни дочерей. Один живу. В той самой квартире, отцовской, на Кутузовском, — ответил Саргачев и, как бы предупреждая дальнейшие вопросы, добавил: — Родителей похоронил.
Был конец апреля, уже зазеленели кустарники, да и на старых деревьях кое-где появились листочки. Погода выдалась солнечная, теплая, и многие москвичи и москвички сбросили плащи и пальто.
Турецкий и Саргачев, перейдя Тверскую по подземному переходу, нырнули в арку массивного, сталинской постройки, дома и, миновав несколько узких проулков, вышли к Патриаршим прудам. На водной глади пруда, будто изваянные из белоснежного мрамора, застыли два лебедя.
Красота, — сказал Валерий.
