Вскоре Гарольд был провозглашен графом эссекским и немедленно стал выбирать человека, которому мог бы передать свое прежнее графство. Одолев свою ненависть к Альгару, он решился избрать его на свое место; несмотря на большие недостатки Альгара, он все-таки был самым подходящим преемником Гарольда. К тому же избрание его избавило государство от громадной опасности, так как он в пылу гнева соединился было с королем Гриффитом валлийским, самым грозным врагом Англии.
По наружности дом Леофрика, владевший теперь сильнейшими уделами, Мерцией и страной Восточных Англов, стал важнее дома Годвина; потому что в последнем только Гарольд владел значительным графством, братья же Гарольда получили прежние небольшие графства; но не имей даже графства, Гарольд все-таки был бы первым в Англии по своему уму и характеру. Он сам по себе был настолько велик, что не нуждался ни в каком пьедестале.
Наследник основателя дома всегда получает в глазах света больше значения, чем предшественник его, если только он сумеет поддержать это значение и пользоваться им. Продолжая начатое прежде его, он не рискует ежеминутно наталкиваться на врагов или подвергнуться несправедливым упрекам. Так и Гарольд был избавлен от всех врагов, стоявших на пути отца, и не имел на своем имени ни малейшего пятна. Даже Тостиг должен был вскоре сознаться, что Гарольд имеет перед ним громадное преимущество, и уступить ему дорогу. Он убедился, что все могущество дома Годвина сосредоточивалось лишь в Гарольде и что без помощи его ему, Тостигу, никогда не придется удовлетворить свое честолюбие.
- Отправляйся в свое графство, - сказал ему Гарольд, - и не сетуй, что Альгара предпочли тебе. Подумай, что было бы очень неприлично, если бы мы забрали в наши руки все владения в Англии. Старайся всеми силами заслужить любовь твоих вассалов. В качестве сына Годвина ты со временем можешь добиться многого, если только будешь поступать разумно и умеренно. Надейся на Гарольда, но и на себя уповай: тебе недостает лишь терпения и настойчивости, чтобы быть равным первому графу Англии. Перед трупом отца я дружески обнял его врага; так не отдадим ли мы его памяти лучшую дань уважения, если и мы с тобой будем любить друг друга?
- Я не подам больше повода к вражде, - ответил Тостиг покорно и спокойно уехал в свое графство.
ГЛАВА VII
Хильда стояла на холме, любуясь прекрасным заходом солнца. Невдалеке от нее сидела Юдифь и лениво выводила по воздуху какие-то знаки. Молодая девушка сделалась еще бледнее с тех пор, как видела в последний раз Гарольда, а во взгляде ее выражались та же апатия и безысходная грусть.
- Видишь, милая, - обратилась к ней Хильда, - солнце опускается в бездны, где царствует Рана и Эгир; но на следующий день оно снова явится к нам из золотых ворот востока. А ты, едва вступившая на жизненный путь, воображаешь, что солнце, скрывшись за горизонтом, никогда больше не обрадует нас своим сиянием; в ту минуту, когда мы с тобой разговариваем, твое утро приближается, и мрачные тучи проясняются.
Рука Юдифи медленно опустилась; она тревожно взглянула на пророчицу.
- Хильда, ты жестока! - проговорила она почти гневно, между тем как щеки ее вспыхнули ярким румянцем.
- Не я жестока, а судьба, - ответила вала. - Но люди не называют судьбу жестокой, когда она улыбается им; зачем же ты упрекаешь меня в жестокости, если я предвещаю тебе радость?
- Для меня не существует радости! - возразила Юдифь жалобно.
Она помолчала немного и продолжала, изменив голос:
- Я должна высказать, что у меня теперь на душе, Хильда... слушай. Я упрекаю тебя, что ты испортила всю мою жизнь, потому что вскружила мне голову своими бреднями...
- Продолжай! - произнесла Хильда спокойно.
- Разве ты не напевала мне, что моя жизнь и судьба тесно связаны с существованием... с судьбой Гарольда? Если бы ты не уверила меня в этом, я никогда не стала бы наблюдать за выражением его лица и дорожить каждым его словом, будто сокровищем каким... Я не смотрела бы на него, как на часть самой себя, я с радостью вступила бы в монастырь... и мирно сошла бы в могилу... А теперь, теперь, Хильда...
