- Par Dieu! - воскликнул он. - Конан бретонский и Филипп французский настолько нелюбезны, что оставляют нас в покое, и я уже начинаю думать, что моим стрелам не будет другой цели, кроме этой несчастной птицы.
В эту минуту захрустели ветви, послышался топот коня, и на лужайку, где стоял герцог, выехал всадник, скакавший во весь опор.
- Отважный! - крикнул ему Вильгельм. - Как ты смеешь являться ко мне без позволения?
Всадник подскакал прямо к Вильгельму и одним прыжком очутился на земле. Он был одет роскошнее герцога, но весь в пыли. Не преклоняя колен, не снимая даже берета, он сильной рукой схватил изумленного Вильгельма и оттащил его в сторону.
- Ты знаешь меня Вильгельм? - начал он. - Конечно, я не явился бы к тебе таким небрежно одетым, каким ты сейчас видишь меня, если б я не принес тебе надежды на корону.
- Здравствуй, храбрый Тостиг! - ответил герцог, все еще не оправившийся от этой неожиданности. - Вижу по твоим словам и улыбке, что ты хочешь сообщить мне много хорошего.
- Эдуард Исповедник почил вечным сном, а Гарольд стал английским королем.
- Король?!.. Англия!.. Гарольд! - бормотал бессознательно Вильгельм. Если Эдуард умер... то Англия моя!.. Гарольд поклялся мне... все мои бароны и рыцари слышали его клятву.
- Да, я слышал об этом от графа Балдуина, но могу дать тебе слово воина и саксонца, что никогда Гарольд не уступит норманну ни одного вершка английской земли.
Вильгельм задрожал от сильного волнения. Он был почти не в силах устоять на ногах и прислонился к дереву.
Рыцари и бароны перешептывались между собой и поглядывали с тревогой в ту сторону, где герцог так долго разговаривал с ново прибывшим, в котором некоторые уже узнали Тостига.
Продолжая беседовать с озабоченным видом, зятья подошли незаметно к придворным. Вильгельм приказал де-Танкарвилю проводить Тостига в Руан, башни которого виднелись из-за леса.
- Отдохни и подкрепи свои силы, дорогой брат, - обратился потом герцог к гостю. - Повидайся с Матильдой, а я не заставлю себя долго ждать.
Граф сел на коня и, милостиво поклонившись придворным, скрылся из вида.
Вильгельм сел на траву и глубоко задумался, потом проговорил: "Будет сегодня веселиться!" Встал и пошел один в чащу парка. Верный Фиц-Осборн, заметив его уныние, последовал за ним. Герцог дошел до берега Сены, где стояла его лодка, вошел в нее и сел на скамейку, не обращая внимания на барона, который молча последовал его примеру.
В молчании они доехали до Руана. Как только они достигли дворца, Вильгельм вошел в палату Совета и долго ходил взад и вперед, "беспрестанно меняя положение", говорит летописец, "то затягивая, то распуская шнурки своей мантии".
Фиц-Осборн между тем сходил к Тостигу, который сидел у Матильды, а возвратившись от него, смело подошел к герцогу, чего другой не осмелился бы сделать в подобную минуту, и сказал:
- Зачем, государь, хочешь ты скрывать то, о чем нынче вечером будут говорить все? Тебя смущает смерть Эдуарда и вероломство Гарольда?
- Конечно, - ответил Вильгельм, - смерть моего любезного брата и недобросовестность Гарольда огорчают меня.
Фиц-Осборн ответил полушутливо, полусерьезно:
- К чему печалиться, когда нельзя помочь делу? А если можно исправить зло, тогда уж и подавно нечего унывать. Эдуарда, разумеется, не воскресить, а измену Гарольда можно поправить. Разве у тебя нет храброй дружины? Чего тебе недостает, чтобы разбить саксонца и завоевать его царство? Одной решимости. Стоит только начать великое дело. Начни же его, герцог, а мы его докончим.
Вильгельму была нужна поддержка баронов, а он в ней сомневался. Услышав слова своего любимца, он сбросил маску притворства и гордо поднял голову.
- Ты так думаешь? - произнес он со сверкающими глазами. - Если так, то клянусь честью, что мы совершим этот подвиг!.. Спеши же, Фиц-Осборн, возбуди отвагу баронов, обещай, грози, но убеди их! Обширны земли Англии, а щедротам победителя нет пределов. Иди, приготовь всех моих верных вассалов к совету. Убеди их приняться с усердием за дело, которое будет славнее всех подвигов, совершенных когда-либо потомками Роллона!
