Спрятавшись в темной нише, Дайрмид не сводил с нее глаз. Обменявшись с монахом несколькими фразами, она быстрым шагом двинулась к небольшому зданию, где, по-видимому, находились жилые помещения. Дайрмид немного подождал, и в одном из окон на первом этаже сквозь щели в ставнях забрезжил тусклый огонек. Так вот где она живет!
Дайрмид горько усмехнулся, подумав, как низко он пал. Следить исподтишка, красться в темноте – это претило его прямой и честной натуре, он предпочел бы действовать открыто. Но Микаэла не оставила ему другого выхода. Эта женщина толкала его на поступки, которые раньше могли присниться ему только в страшном сне: сначала он вымаливал у нее чудо, а теперь выслеживает ее, словно влюбленный юнец…
Господи, ну почему, почему она упрямится?! Вдруг он вообще не добьется успеха в таком важном для него деле? Что ж, если не останется ничего другого, он пойдет напролом, и будь что будет!
Закрыв за собой дверь, Микаэла угольком из жаровни зажгла свечу и поставила ее на маленький столик между узкой кроватью и резным деревянным сундуком с книгами и одеждой. Несмотря на усталость, спать ей совсем не хотелось: она была слишком взволнована событиями прошедшего дня. Микаэла подошла к полукруглому окну, выходящему в больничный сад, и распахнула ставни. В комнату хлынул мертвенный лунный свет и холодный воздух. С наслаждением вдыхая его бодрящую свежесть, молодая женщина вдруг почувствовала, что в ее душе созрела наконец решимость бросить все это и уехать. Давно пора! Только упрямое желание получить разрешение на врачебную практику заставляло ее терпеть унижения и обиды. Но теперь хватит!
Ее обуревало желание действовать. С чего начать? Прежде всего – написать письмо старшему брату Гэвину, чтобы он прислал ей сопровождающих. Но для этого надо знать, куда писать… Где его последнее письмо?
Микаэла встала на колени перед сундуком, подняла крышку – и по комнате распространился запах хвои, напомнив о сосновых рощах солнечной Болоньи. После смерти Ибрагима молодая вдова продала дом со всей мебелью и книгами и выехала на родину, захватив только этот сундук, в котором она держала немногие оставшиеся у нее вещи. О, сундук хранил столько воспоминаний!
Смахнув непрошеную слезу, Микаэла опустила руку в его объемистое чрево, любовно погладила завернутые в шелк хирургические инструменты, аккуратно сложенные платья и сорочки, пересыпанные сухими розовыми лепестками, маленький ларец с драгоценностями, несколько книг в кожаных переплетах. Сколько раз она под мудрым руководством Ибрагима проштудировала каждый том! На глаза опять навернулись слезы. Бедный Ибрагим, учитель и защитник, ей так его не хватает…
Увы, слезами горю не поможешь, надо научиться жить без Ибрагима и его мудрых советов. Тяжело вздохнув, Микаэла открыла серебряную шкатулку и отыскала самое последнее из писем, написанных по-французски красивым четким почерком брата. Манера писать как нельзя лучше отражала характер Гэвина – умного, надежного и несуетного человека.
Повернув к свету пергамент и быстро пробежав его глазами, она вдруг наткнулась на имя лэрда, охранявшего Глас-Эйлин, – его звали Ранальд Максуин. Этот Максуин вел себя очень странно: когда Гэвин попросил его покинуть замок, он отказался это сделать. Тогда ее брат послал морем в Глас-Эйлин небольшой отряд, но люди Максуина убили командира, и отряд отступил.
Гэвин писал: «Я послал Ранальду Максуину письмо с требованием освободить замок, пригрозив, что иначе приду туда сам и выставлю его вон. К сожалению, пока я не могу этого сделать, потому что сейчас постоянно нужен королю, но я очень надеюсь, что Максуин испугается королевской немилости и уступит».
Микаэла снова перечитала это место. Не хватает только, чтобы Гэвин рисковал своей жизнью из-за замка где-то на краю земли, который значил для нее так мало! Не лучше ли ей совсем отказаться от права на Глас-Эйлин, чтобы жажда обладать им не заставляло одних мужчин проливать кровь, а других – предлагать руку и сердце совершенно незнакомой женщине?
Снова пробежав глазами письмо, она попыталась найти хотя бы какое-то упоминание о том, где Гэвин находится. Но нет, брат написал только, что королевский лагерь стоит у границы, а сам он не сможет поехать в Глас-Эйлин еще в течение нескольких недель, если не месяцев.
