Если он отступит, Хродмар из Валхаллы проклянет своего конунга. Торбранд точно знал, что Хродмар скорее предпочтет погибнуть, но покорить «полуостров ведьм», чем выжить и уйти отсюда с позором. Выживет он или нет – Торбранд собирался выполнить его волю. В Хродмаре было все то, чего не хватало ему самому: молодость души, пылкая нерассуждающая отвага, горячая непримиримость и готовность умереть, но настоять на своем. Порой это неумно, но именно эта молодая пылкость начинает большие дела, на которые трезвый ум не отважился бы. Холодная душа Торбранда отогревалась возле этого огня. Если Хродмар умрет, он останется один, равнодушный в равнодушном мире. Половиной решимости продолжать войну он был обязан Хродмару, потому что именно Хродмар теребил его тогда, первой зимой, и торопил скорее вернуться на Квиттинг. Его вело чувство горячей любви к той, что ждет его сейчас в Аскефьорде…
Если он умрет, нужно будет взять в жены его вдову. Воспитать его сыновей. И пусть болтают, что она – квиттинка, да еще и взятая без соблюдения обычаев. Это нужно будет сделать для Хродмара, и ради его памяти Торбранд не побоялся бы пойти наперекор всему Аскефьорду. Но туда еще нужно вернуться.
– Кто пойдет к Гримкелю? – не отводя глаз от Хродмара, спросил конунг. – Сёльви?
– Пойду, – согласился тот и по привычке посмотрел на брата.
Слагви сидел на земле, вытянув раненую ногу. Сыновья Стуре-Одда не привыкли ходить по отдельности, но Слагви теперь не скоро удастся куда-нибудь пойти. Если бы брат его не вынес, он вообще остался бы на поле. Его лицо выглядело осунувшимся и очень серьезным, и оттого близнецы стали совсем неразличимы. И эта их новая, небывалая прежде одинаковость громче кровавых повязок кричала о беде.
Сёльви сын Стуре-Одда долго искал Гримкеля конунга между квиттинских костров, но так и не нашел. Хмурые израненные квитты кивками посылали его дальше, от одного костра к другому и, похоже, сами не знали, где их конунг. Сёльви подозревал, что тот спешно сбежал на Острый мыс, бросив остатки собственной дружины, но хотел убедиться, что возле Ступенчатого перевала его действительно нет.
Гримкель Черная Борода, называющий себя конунгом квиттов, и правда сбежал, притом гораздо дальше, чем предполагал Сёльви. Он находился не на таком уж большом расстоянии, но за пределами воображения честного парня. Сразу после наступления темноты, пока фьялли еще перевязывали свои раны и искали живых среди погибших, он уже знал, что нужно делать. Явление валькирий над полем битвы ясно показало, на чьей стороне боги. А Гримкель сын Бергтора был не такой дурак, чтобы идти против их воли! Едва стемнело, как он тайком покинул стан и с двумя хирдманами поднялся по ступеням перевала.
Жутковатая дорога стоила ему не меньше холодного пота, чем сама битва: серые плиты песчаника были усеяны бурыми пятнами и исчерчены целыми дорожками пролившейся днем крови. Темнота скрыла ее, но Гримкель чувствовал в ночном воздухе знакомый душный запах. Зажечь факел он не решался, чтобы не выдать себя, и несколько раз ему пришлось споткнуться о трупы. Каждый раз обдавало ужасом: а вдруг мертвец проснется от удара?
Из-за перевала, из Пестрой долины, доносился волчий вой. От мысли, что придется пойти туда, обливало холодной жутью. Воображение живо рисовало, как с наступлением темноты убитые начинают шевелиться, подниматься, оглядываться вокруг… В их мертвых глазах горят тусклые синеватые отблески… Как он пойдет между ними, равно ненавидимый и презираемый каждым, каждым из тех, кто нашел смерть на поле битвы? И что ждет его в конце пути? Гримкель отлично понимал, чем рискует, но не видел другого выхода. А безвыходность даже последнего труса сделает храбрым, заставит идти туда, куда не хочется.
Костры за Пестрой долиной были видны еще с вершины. Спускаясь, Гримкель решился зажечь факел: за перевалом фьялли уже не могли его увидеть, а идти через мертвое поле без огня – немыслимо. Так и жди, что снизу схватят за ногу… В бликах дрожащего огня казалось, что по мертвым телам перебегает неуловимое движение, что каждый из убитых только что шевелился, силился встать и замер, застигнутый светом, затаился, выжидая…
