– А вы когда-нибудь видели ее, эту женщину… Даллу? – Эренгерда оторвала взгляд от железа и поочередно посмотрела на близнецов.
– Да, – в один голос ответили они.
– Давно, пока еще Стюрмир конунг был жив, – добавил Сёльви. – Года три назад.
– Она… хороша собой? – осторожно спросила Эренгерда, надеясь, что в ее вопросе не услышат ничего, кроме обычного женского любопытства.
– Как сказать? – Сёльви пожал плечами. – Нам она не слишком понравилась.
– Мы считаем, что самые красивые девушки – у нас, в Аскефьорде! – весело прибавил Слагви и слегка подтолкнул Эренгерду. – Кто видел тебя, тому какие-то там жены чужих конунгов не слишком понравятся!
Приятное заявление, но сейчас Эренгерда нуждалась не в похвалах своей красоте.
– Нет, но какая она? Она… высока, стройна? Какое у нее лицо?
– Ростом она примерно с Сольвейг, но в остальном не стоит и ее пятки. Личико у нее такое. – Слагви состроил умильно-дурашливую рожу и обвел пальцем вокруг собственного лица, уверенный, что нарисовал точный и выразительный образ.
Эренгерда невольно засмеялась. Ей было приятно, что мужчины не сочли Даллу особо привлекательной.
– Зато одевалась она роскошно! – прибавил более наблюдательный Сёльви. – Помню, в гриднице она сразу бросалась в глаза: то зеленое платье, то красное! И столько золота, будто это Стюрмир конунг ограбил Фафнира! Понятно, что три года спустя она за цветные тряпки отдала все, что имела! Хотя перед кем ей там красоваться – перед горными троллями разве что!
Эренгерда улыбнулась. Очень даже умные слова! Глядя в веселые и непринужденные лица близнецов, она поверила, что ничего особенного у Гельда с той женщиной не было. Конечно, каждый, кто привык жить в богатстве, будет по нему скучать! И с превеликой радостью отдаст какое-то там железо за цветные платья! Это Эренгерда легко понимала по себе и почти успокоилась. А люди и рады болтать языками и видеть любовные связи там, где ими и не пахнет.
Ну а все же… Во-первых, Гельд наверняка убедился, что она, Эренгерда, гораздо лучше всех прочих. А во-вторых, ее самолюбие приятно щекотала мысль, что ее любит человек, которого любила вдова конунга. Любовь такой знатной женщины как-то поднимала Гельда в сознании Эренгерды и делала ее собственное чувство к нему не таким нелепым и бесправным.
И тут же она сама себя одернула. А ей-то, собственно, какое дело? Было, не было! Да пусть он там любил хоть весь Квиттинг, ей-то что? И все же, уходя, Эренгерда невольно оглядывалась на железные крицы, точно надеялась по их виду узнать что-нибудь еще.
Потом близнецы повели ее посмотреть корабль. «Рогатая Свинья» со снятой мачтой стояла в корабельном сарае и сохла перед починкой. Приподнятая на деревянных катках, она выглядела еще внушительнее обычного, хотя и кренилась слегка на один бок. Когда двери сарая раскрылись и внутрь проник дневной свет, лучи заиграли на деревянной морде штевня, и казалось, что свинья ухмыляется. Эренгерда изумленно ахнула, близнецы дружно засмеялись.
– Ты видела, видела? – наперебой кричали они. – Она смеется! Она всегда так делает, когда кто-то приходит! Она тут скучает одна, вот и радуется, когда приходят гости!
– А можно к ней подняться?
Близнецы подняли Эренгерду на корабль, и она села на скамью возле переднего весла. А «Свинья» не обидится. Она не то что всякие «Змеи», «Орлы» и «Волки», она все понимает. Без мачты, без весел, наклоненный и застывший корабль походил на спящего человека: одно тело без души, ушедшей в странствия. Душа корабля осталась в море, в ветрах, что наполняли его парус и делали крылом дракона. Но и сейчас в каждой доске сохранилось что-то от жизни похода: запах морской воды, дыма… еще что-то неуловимое, след тех мыслей, чувств, действий людей, которым корабль совсем недавно был свидетелем. Сольвейг хорошо умела различать эти скрытые следы человека на вещах, и Эренгерда, наслушавшись ее, начинала видеть или воображать что-то подобное.
Наверное, Гельд сидел здесь. Эренгерда незаметно провела ладонью по прохладному дереву скамьи, точно надеялась, что та ей что-то скажет в ответ. И тут же ей показалось, что Гельд сидит рядом. То трепетное, теплое волнение, которое она и раньше испытывала возле него, мгновенно накрыло и наполнило гордую красавицу. Да, это его место. Здесь он сидел, думая о своем трудном деле и… и о ней, которая послужила всему причиной. Неужели он рассчитывал на награду от нее? Почему бы и нет? Теперь он прославился, конунг примет его в дружину, и… Сердце часто и горячо забилось, душа летела в какие-то пленительные и сладкие дали, где они будут вместе… Нет, нет! Эренгерда затрясла головой, вразумляя саму себя, – слишком далеко она заплыла с ненадежным ветром мечтаний. Даже будучи хирдманом Торбранда конунга, Гельд останется безродным подкидышем. Да, теперь у него есть заслуги, но разве они сравнятся с заслугами самого конунга или хотя бы ее брата Асвальда? А она по-прежнему остается невестой конунга. Соверши Гельд хоть все подвиги Сигурда Убийцы Фафнира – это ничего не изменит.
