Хёрдис лихорадочно собирала заклятья против огненных великанов. Холод земли и влага ручьев… лед Йотунхейма, застывшая лава… Но едва лишь она хотела произнести первые слова, как Грюла внезапно втянулась в землю и пропала. На поле сразу показалось просторно и холодно. Вместе с Грюлой из самой гущи битвы исчез Вигмар Лисица. На месте его неравной битвы остался широкий круг черной выжженной земли, перемешанной с пеплом.
И все разом опомнились: ужас и жар исчезли, уже казалось, что Грюла была лишь мороком. Вскрикнул что-то Асвальд ярл, размахивая мечом, и фьялли волной покатились вперед, на расстроенные ряды квиттов. Теперь у тех остался только один вождь, Халльгрим Белый.
…Когда Жадный взобрался на вершину одной из гор, что отделяли Медный Лес от узкой прибрежной полосы, Дагейда сразу увидела все: кипящую мешанину человеческих тел, блестящую железом и испускающую разнообразные крики, и фигуру своей матери на южной горе. Знакомое ощущение силы толкнуло Дагейду, и на миг она растерялась, привыкнув к тому, что мать сильнее ее. А сейчас могущество Хёрдис подавляло и жгло, как огонь, согретое человеческой кровью. Но волна огня уперлась в камень: в груди маленькой ведьмы вспыхнуло упрямство ее великаньего рода.
Она соскочила со спины Жадного на землю и выдернула из-за пояса свою смешную кремневую стрелу. Потом Дагейда повернулась к долине битвы, протянула стрелу вперед и закричала:
Кровь великанов
я заклинаю:
что было землею,
в землю вернись!
Ее визгливый крик потерялся и не долетел до места битвы, но те, к кому она обращалась, ее услышали. Уже подняв клинок для удара, Сёльви вдруг с ужасом ощутил, что меч задергался в его руке, точно живая змея. С трудом увернувшись от квиттинской секиры, Сёльви отчаянно сжимал меч, будто надеялся, что тот успокоится. Но меч, выкованный из «злого железа», услышал приказ настоящей владычицы. Кузница тролля в Дымной горе лишила его памяти, но не могла изменить его кровь. Железную руду зовут кровью великанов, и мечи из квиттингского железа не могли ослушаться дочери великана, своей кровной сестры.
Меч вырвался из руки Сёльви, упал на землю и мгновенно рассыпался рыжевато-черной пылью, смешался с истоптанной землей и щебнем. На земле осталась лежать одна рукоять с серебряными драконьими лапами в перекрестье.
Все мечи фьяллей, что были выкованы из «злого железа», на глазах, прямо в руках своих владельцев обращались в прах. Фьялли бросали бесполезные рукояти; хорошо если у кого за поясом оказался боевой топор. Остальным приходилось спешно искать под ногами хоть какое-то оружие; и многие лишились голов, так и не успев ничего найти.
Дикий визг вырвался из груди Хёрдис: из-за гор Медного Леса внезапно вылетела стрела чужой ворожбы. Это не то что три квиттинских колдуна! Эта стрела пахла слишком знакомо, и дикая ярость, ярость настоящей великанши, забилась в груди Хёрдис так горячо и остро, что ей стало больно и она обеими руками схватилась за грудь.
– Дрянь! Мерзавка! – вопила она, всей страстью своей души желая придушить негодное порождение. – Великанье отродье! Чтобы тебя тролли сожрали! Прочь отсюда!
Она мгновенно поняла все: поняла, что дочь ее собирается мстить за смерть отца и за предательство и что она уже в силах для этой мести. Медный Лес признал ее хозяйкой. И ей, Хёрдис, чтобы выстоять в битве против собственной дочери, нужно собрать все умения, вынесенные из пещеры великана, и всю силу человеческого духа, из которого она черпала сейчас.
А на поле продолжалась жатва Хель: обезоруженные фьялли падали один за другим. Едва поняв, что происходит, квитты собрались с духом и в свою очередь устремились вперед. Враг безоружен!
– Оружие предало их! – ревел где-то невидимый Халльгрим Белый. – Бейте их! Ни одного…
Тогда Хёрдис вскинула руки и дико закричала, всей кровью ощущая, как ее воля давит и сгибает чужой, далекий, неживой дух:
В корни вернись,
взращенное тьмою,
в поле свартальвов,
велю я, вернись!
И тут же неведомая сила дернула вниз руку Сигурда Малолетнего, в которой был зажат желтовато-серый меч, в утро весеннего равноденствия выросший из земли. Сигурд упал, не в силах удержаться, и меч его вонзился глубоко в землю. Торопясь освободить оружие, Сигурд яростно рванул его на себя, но меч не выдергивался, а быстро уходил под землю, будто кто-то снизу тянул его за клинок. Вокруг раздавались крики: сотни квиттинских воинов, что когда-то нашли возле своих домов чудесные мечи, теперь стояли согнувшись и пытались вырвать их из земли. Но напрасно: мечи стремительно росли вниз. Сигурд выпустил рукоять и отдернул руку, пока ее не засосало вместе с мечом; над каменистой поверхностью, в которую не очень-то легко что-нибудь воткнуть, теперь торчало лишь навершие. Но и оно уходило. Мечи свартальвов покидали людей.
