– Плохая ты. Он пять часов прождал тебя на остановке.
Тут мне стало совсем уж нехорошо.
Наконец я собралась с духом, открыла дверь и направилась прямиком к Шону:
– Прости меня, пожалуйста! Я проспала, а потом подумала, что ты, наверное, уже ушел. Не сердись на меня! Ну пожа-а-алуйста!
Вид при этом у меня был такой виноватый-виноватый! Такой раскаивающийся-раскаивающийся! А голосок уж так дрожал, так дрожал…, что мне самой себя стало жалко!
Но Шон был непреклонен:
– Видишь эту черту? – указал он на линию, проходившую в метре от его стула.
– Ну, вижу, – тихо, чуть не плача от жалости к самой себе, вздохнула я.
– Вот и не заходи за нее. Я запрещаю тебе приближаться ко мне ближе, чем на один метр! – напустил он на себя строгий вид.
– Но если ты здесь, значит, обижаешься все-таки не слишком уж сильно? – осторожно поинтересовалась я, так как еще не была уверена: тронулся уже лед или надо продолжать извиняться.
– А я не к тебе пришел, а к мистеру Киму, – все еще строго проговорил он и отвернулся.
И хотя Шон очень старался, все равно от меня не укрылось то, с каким трудом он сдерживает себя, чтобы не улыбнуться. Поэтому я подошла к нему сзади, слегка приобняла за плечи и тихонько сказала: «Прости».
– Ладно, – улыбнулся все-таки он. – Но чтобы завтра такого не было. Пять часов ждать тебя я больше не буду… И вернись, в конце концов, за черту, – шутливо оттолкнул он меня. – Я тебя еще не простил.
Радостная, я вприпрыжку помчалась в кладовку за шваброй, чтобы начать уборку.
На следующий день я все-таки пошла на обед, заявив Тиму, что «мне надо и точка».
– Не нравится он мне! – злился Тим. – Ходит все вокруг тебя, хочет чего-то…
– Мы просто друзья, не переживай! – отмахивалась я, не прекращая собираться.
– …Кэт, не бросай меня только, пожалуйста, – вдруг жалобно попросил он.
– Что за глупости, никого я не брошу! – пока еще искренне в это веря, успокоила я и упорхнула.
Шон ждал меня на остановке.
– Я боялся, что ты опять не придешь, – сказал он после того, как мы заказали еду в привычной для меня «Валентайн-пицце». Он выбрал то же, что и я: спагетти с креветками в белом соусе.
– Ну что ты, второй раз я бы тебя так не подвела, – заверила я.
Когда принесли еду, я с жадностью на нее набросилась. Аппетит у меня в тот момент был просто зверский, да и спагетти были очень вкусными.
Шон же почти не притронулся к пище. Он был явно чем-то взволнован и собирался с мыслями, чтобы начать важный для себя разговор.
– Послушай, я знаю, что уже спрашивал, но все-таки… Я о тебе постоянно думаю. Ты мне очень нравишься. Пожалуйста, дай мне шанс сделать тебя счастливой, – проговорил он, глядя мне прямо в глаза.
– Шон, я не могу. Ты уезжаешь скоро. Зачем нам все это?!
– Просто скажи «да», и я сделаю все возможное, чтобы остаться, – попросил он.
Я на время задумалась, и, тщательно подбирая слова, произнесла:
– Ты всегда говорил, что жить в Корее тебе не нравится, и я не хочу, чтобы ради меня ты здесь оставался… Ты мне тоже нравишься, но я не хочу давать тебе надежду на то, что у нас может быть что-то большее, чем просто дружба. Пойми, я не хочу еще раз обжечься.
– Если Санни поступил с тобой, как последняя скотина, то это не значит, что и я поступлю так же, – возразил он.
– Я знаю, но все равно боюсь повторения.
– Пожалуйста, я прошу всего лишь об одном шансе. Не говори сразу «нет», хорошо!? Пообещай мне хотя бы подумать!
– Хорошо, – ответила я, и мы направились к выходу.
– …Да, кстати, мы с другом, он с филиппинкой встречается, сняли квартиру в тауне. Завтра у нас новоселье. Приходи, если хочешь, – пригласил он.
Я обещала подумать.
После работы я заглянула к Шпику.
– Что-то случилось? – озабоченно поинтересовался он, едва я вошла. Видимо, что-то такое было написано на моем лице.
Я передала ему разговор с Шоном и рассказала о сомнениях, которые стали возникать у меня в отношении Тима. С момента моего возвращения из России не прошло и недели, а я все чаще замечала его недостатки, подчас даже те, на которые раньше не обращала внимания. Меня раздражали его детские рассуждения о нашем будущем, его слабохарактерность по отношению ко мне, его жуткая неаккуратность и лень, его постоянные попытки выпить за чужой счет… Все это совершенно неожиданно стало колоть мне глаза.
