– Этот факт не единственный в своем роде…
– Да. Прошло много лет. В 1917 году, после Февральской революции, Алексей Ремизов написал «Слово о погибели Земли Русской». В это время с ним было согласно большинство мыслящих русских людей. Россия казалась уничтоженной революцией. Кстати, имейте в виду, тогда произошел такой же распад государства, как и сейчас. От России откололись Украина, Грузия, Средняя Азия…
Их собрали, и то далеко не полностью, только к 1922 году.
Однако после семнадцатого года прошло меньше тридцати лет, и мы победили самую мощную в мировой истории военную машину, на которую работала вся Европа.
– Эти исторические параллели являются для нас просто основанием надеяться на лучшее? Или твердым указанием на то, что возрождение России – я тоже имею в виду весь бывший СССР – неизбежно?
– Если бы я был помоложе, я бы сказал: о чем говорить?
Был 1612 год. Был 1917. И был 1991. Бросьте трепаться, дорогие товарищи, на этот раз произойдет то же самое, что произошло через треть века после 1612 или 1917 годов.
Сейчас, поскольку я человек, мягко говоря, немолодой, я так не скажу.
На мой взгляд, возможно и одно, и другое. И окончательная гибель великой страны. И ее возрождение.
Я не утверждаю, что мы в очередной раз воскреснем в славе и силе. Любая страна имеет свой исторический срок, рано или поздно погибают величайшие империи. Причем обыкновенно считают, что срок существования великих империй – около 1200 лет. Надо сказать, что это как раз «возраст» России. Однако я полагаю, что, несмотря ни на какие подсчеты, нет оснований быть убежденным в ее гибели.
Россия – уникальная страна. В то время как великие западные и восточные державы развивались более или менее равномерно, она несколько раз гибла и воскресала. Это не раз было в русской истории.
– Что приведет нас к возрождению и что – к гибели? Каким путем мы должны пойти?
– Понимаете, западные страны – это номократия (номос – закон), то есть государства, которые зиждутся на власти закона. Восточные – этократия (этос – нрав, обычай), то есть государства, которые зиждутся на власти традиции. Россия – это идеократия, страна, которой управляют идеи.
Когда «правящая идея» теряет силу, наступает смута. Так было в 1917 году, когда потеряла власть над людьми идея «самодержавия, православия, народности». Так было и в году 1991, когда эту власть потеряла коммунистическая идея. Сегодня стране нужна новая идея, потому что Россия может существовать только как идеократия.
– В таком случае какая идея должна овладеть массами сейчас?
– Идея, которая может управлять государством, должна иметь глубокие корни. Поэтому, скажем, нелепой выглядит затея, предпринятая нашим знаменитым президентом: давайте, дескать, создадим национальную идеологию. С моей точки зрения, эта новая идея должна органически соединить в себе то, что было до 1917 года, и то, что было после 1917 года.
– Это можно соединить? Разве это не противоположные вещи?
– У Михаила Назарова есть интересное рассуждение. Он утверждает, что надо увидеть в коммунистической идеологии идею справедливости, в антизападной политике СССР – патриотизм, в ханжестве советского человека – смиренномудрие и т. д. То есть в искаженном виде основные, конечно с русской точки зрения, ценности бытия в коммунизме сохранялись.
– Рецепты Международного валютного фонда, западных экспертов, советников по спасению России – это все к погибели?
– Безусловно. В этом году малоизвестный в Америке, но глубоко почитаемый в России экономист Джеффри Сакс – учитель Гайдара, Чубайса и Ко – сделал потрясающее заявление (я ему, между прочим, за это благодарен – честный человек!). Он сказал примерно следующее: «Мы (!!!) начали проводить реформы в России, положили больного на стол и вскрыли ему грудную клетку, но оказалось, что у него другая анатомия». Очень хорошо сказано.
– Это тот случай, который мы имеем сегодня. Пытаясь перенести с Запада те механизмы, которые у них работают, мы вдруг выяснили, что у нас они не только не созидают, а наоборот, разрушают.
– Совершенно верно. Пушкин сказал об этом в 1830 году, задолго до Сакса: «Поймите же, что мы никогда не имели ничего общего с Европой…».
