— Хорошо бы поесть плов, — мечтательно вторит Вафаев Бикматову.
Солдаты залезают в кузов, на дрова. Дорога спускается немного вниз, но груженая машина идет по каменным осыпям с трудом.
Вдруг из-под колес выскакивает косой и, прижав уши, во всю прыть мчится по дороге.
— Ату его, ату! — несется из кузова. Владимирова тоже захватывает охотничий азарт, и он, как всегда в таких случаях, жалеет, что нет с собой ружья.
Заяц некоторое время под улюлюканье и свист бежит впереди машины, потом круто поворачивает в сторону и скрывается из виду.
Возбуждение, вызванное его появлением, проходит не сразу. Солдаты, перебивая друг друга, вспоминают всякие охотничьи истории.
Возвращение домой приятно. И вдвойне приятно, когда дома ждет сытный обед после хорошего трудового дня. Владимирову уже кажется, что он чувствует запах аппетитного борща.
Часовой открывает шлагбаум, и заготовители въезжают в свой заоблачный городок.
На разгрузку машины уходят считанные минуты. Все бегут умываться, а затем на обед.
На столах уже стоят огромные тарелки с хлебом. Хлеб здесь особенный. Он и не черный и не белый. Пекарь, солдат Эшкуватов, смешивает два сорта муки, и хлеб с вкусными хрустящими боковыми корочками получается не хуже булок. И ребята в ожидании щей уплетают его, густо намазав горчицей.
Ближе к вечеру — баня.
Дежурный по бане сегодня Владимир Колбин. Солдаты рады: нет более добросовестного «банщика» в роте. Если он топит — баня будет «на все сто». Колбин уже до завтрака получил у дежурного по роте ключи от бани, наводит там порядок.
Вода заготовлена с вечера. Но шофер с водовозки еще раз отправляется за водой к пограничникам. Лишняя вода не мешает. А перекачать ее из водовозки в бак, установленный на чердаке, нетрудно.
В первую очередь отправились мыться те, кому заступать вечером в наряд. Помоются и отдыхать. Потом идут остальные. Сначала большей частью солдаты, которым нужно что-то постирать: носовые платки, подворотнички, носки, портянки и другую мелочь.
Те, кто любит попариться в парной, не спешат. Ждут, когда баня хорошенько разогреется. А Колбин не жалеет дров. Вмурованные в печки трубы накаляются докрасна. Если на них плеснуть водой — ее вышибает обратно тугим облаком пара.
Есть среди солдат и офицеров и заядлые парильщики — Сыров, Новицкий, Тимчук. Эти идут в баню часам к пяти или шести, хорошенько поломав свое тело на турнике, брусьях, кольцах, покидав гири и штангу, «помассировав» себя боксерскими перчатками. И уж если они заходят в парную, никому там не усидеть. А они заберутся с тазами на полок и хлестают друг друга веником, который хранят как зеницу ока от бани до бани, пока он не превратится в жиденькую метелку. Зимой они после парилки выбегают на улицу и прыгают прямо в сугроб.
Иногда в роту приезжают попариться и гости.
А ведь совсем недавно бани не было в горах. Солдаты мылись чуть ли не по-черному в маленькой избушке на курьих ножках.
И вот когда строили капонир для агрегатной и остался кирпич, лейтенант Комиз предложил:
— Давайте новую баню сделаем.
Строили баню целое лето. Главным прорабом был все тот же лейтенант Комиз. Владимиров даже не знает, как бы обошлись без этого хозяйственного человека. У него на учете был каждый гвоздь. Он сам делал раствор и выкладывал плитками стены в умывальной комнате, которая расположена в том же здании, сам штукатурил потолок и вставлял стекла в рамы.
И все-таки не все получилось сразу так, как хотели. В бане были и раздевалки, и парная, и бытовая комната, и умывальник, и каптерка со стеллажами для белья, только печи не давали достаточного тепла: слишком толстые стены получились.
Месяц помылись в холодной бане и решили ее переделывать.
Но зато уж после переделки здесь стало так, как этого всем хотелось. Не баня, а рай на земле.
Сегодня вечером кино, поэтому все спешат вымыться до ужина.
Народу набивается много, тазиков не хватает.
На пороге появляется длинный и худой Стерницкий в трусах по колено. Он только что вернулся с Большой земли — ездил за кинокартиной. Ему тоже нет тазика. Но он не из тех, кто может ждать. Объявляет на всю баню:
