Спустя много лет она писала:
Я не знаю, можно ли те приемы назвать литературным салоном или же редакционными собраниями. Среди гостей было много сотрудников «Глоса». Однако приходили также и разные лица из буржуазных кругов, которые тогда понемногу на время революционизировались. В любом случае, тот салон – первый, с которым мне довелось столкнуться, – не был похож ни на один из последующих. В нем царила светлая, ясно различимая идеологическая атмосфера – то, что тогда называлось, и было, независимым мышлением{97}.
В тот беспокойный год, на стыке весны и лета, Генрик Гольдшмит впервые в жизни столкнулся с делом своей жизни. По рекомендации доктора Юлиана Крамштика он с группой еврейских детей из бедных семей поехал в деревню – в Михалувку, на каникулы, организованные Варшавским обществом летних лагерей. Две смены, в мае и в июне, что он провел с детьми в качестве воспитателя, открыли ему глаза на мир, которого он до той поры не знал; с них началось превращение врача в педагога.
Варшавское общество летних лагерей было одной из тех необычных общественных организаций, которые в несуществующем государстве по собственному почину брали под опеку тех, кто нуждался в помощи. Оно было зарегистрировано в 1897 году благодаря инициативе и многолетним стараниям Станислава Маркевича, известного варшавского врача-гигиениста. Ему удалось воодушевить врачей, общественных деятелей, уважаемых всеми людей – таких, как Болеслав Прус, – своей идеей отправлять в деревню самых бедных польских и еврейских детей Варшавы. Тогда все делалось быстро: еще до того, как Общество получило официальный статус, оно уже успело собрать фонд, утвердило принципы работы, и первые дети начали выезжать на свежий воздух в усадьбы, которые «великодушно подарили наши землевладельцы»{98}.
Трудно понять, откуда люди той эпохи, измученные неволей и личными хлопотами, черпали такую энергию и рвение, что могли бескорыстно заботиться о других. Небогатые люди отдавали свое время и силы. Богатые – деньги. Известный варшавский промышленник Вильгельм Рау в своем завещании отписал Обществу двести тысяч рублей и, будучи осведомлен в финансовых делах, оставил точную инструкцию, как употребить эти деньги, чтобы непрактичные идеалисты не растранжирили всю сумму сразу. Пятьдесят тысяч предназначались на постройку корпусов для детей, а проценты со ста пятидесяти тысяч капитала должны были покрывать расходы на содержание. Итак, Общество купило два лесистых участка возле реки в Остроленцком уезде Ломжинской губернии, недалеко от железнодорожной станции Малкиня, и приступило к строительству. Как это обычно и бывает, расходы превысили ожидаемую сумму, поэтому вдова Вильгельма, Зофия, доплатила недостающую часть.
В июле 1900 года каменщики начали возводить стены, а уже в октябре на участке стояли два дома – Вильгельмувка для мальчиков и Зофиювка для девочек, – названных в честь покровителей.
Покровитель хотел, чтобы эти дома служили всем детям, независимо от вероисповедания, но возникла проблема, связанная с необходимостью вести отдельную кошерную кухню. С этой трудностью справились, создав третий корпус – только для еврейских детей. Для этой цели сыновья Михала Эдельмана в 1901 году подарили лагерю четырнадцать моргов земли в той же местности. Доктор Максимилиан Герц устроил сбор денег среди членов еврейской общины. За год собрали пятнадцать тысяч рублей. Строительство началось в августе 1901-го, окончилось в июле 1902 года. Чтобы увековечить память о Михале Эдельмане, отце благодетелей, дом назвали Михалувкой.
В каждом из корпусов было сто пятьдесят мест. Смены продолжались с середины мая до середины сентября, сначала мальчики, потом девочки. Одна смена длилась четыре недели, то есть за лето на свежем воздухе успевали отдохнуть почти что две тысячи детей. На каждой смене детьми занималась пара воспитателей. У каждого в группе было несколько десятков детей.
Благодаря сохранившейся документации Общества – инструкциям, формулярам, анкетам, рапортам, отчетам – легко проследить тот путь, который должен был пройти новый воспитатель («надзиратель»), начиная с решения о выезде и до возвращения домой. Важнее всего были рекомендации, а требования здесь ставились высокие. Если кандидата утверждали, он являлся в контору Общества, чтобы уладить формальности, а также подписать контракт, который гарантировал ему двадцать пять рублей за смену. Мы можем представить себе невысокого, стройного, уже заметно лысеющего молодого человека с бородкой, в фуражке – вот в апреле 1904 года он идет по деревянному тротуару Маршалковской и сворачивает на Свентокшискую.
