Внезапно на меня нахлынуло ужасающее и совершенно детское чувство одиночества и утраты. Я не хотел оставаться один на этом пустом корабле. Желание разыскать капитана обострялось с каждой секундой, и я поспешил вернуться в его каюту. Как и в прошлый раз, она оказалась пуста. Лязг металла заставил меня толкнуть дверь и выбежать на шлюпочную палубу. И тут я увидел его. Он шел ко мне, шатаясь от усталости. Широко раскрытые глаза смотрели с мертвенно-бледного лица, с которого он смыл пот и угольную пыль. Вся его одежда почернела от этой пыли, а за его спиной я увидел совковую лопату, скользящую по накренившейся палубе.
— Где вы были? — воскликнул я. — Я не мог вас найти. Что вы делали все это время?
— Это не твое дело, — пробормотал он заплетающимся от усталости языком.
Пройдя мимо меня, он скрылся за дверью каюты.
Я вошел за ним.
— Что там? — спросил я. — Насколько сильна течь? Волны уже захлестывают нос.
Он кивнул.
— Теперь так будет все время, пока не лопнет крышка люка. После этого от морского дна нас будет отделять только раскрепленная подпорами переборка.
Его монотонный голос был лишен каких-либо интонаций. Либо ему с самого начала было все равно, либо он уже примирился с неизбежным.
— Но если мы запустим насосы… — Я насторожился, заметив, что он меня не слушает, а затем взорвался: — Черт возьми! Именно этим вы и занимались, когда я поднялся на борт, верно?
— Откуда ты знаешь, что я делал? — вдруг гневно воскликнул он, хватая меня за локоть и вонзая в меня свой жесткий неистовый взгляд. — Откуда ты знаешь? — повторил он.
— Из трубы вилась струйка дыма, — поспешно ответил я. — А кроме того, вся эта угольная пыль, которой вы были покрыты. — Я не понимал, что его так завело. — Это указывало на то, что вы были в кочегарке.
— В кочегарке? — Он медленно кивнул. — Да, конечно.
Он выпустил мою руку, и все его тело обмякло, утратив запал.
— Если насосы удержали ее на плаву в Гибралтарском проливе… — снова начал я.
— Тогда у нас был экипаж, и мы шли на всех парах. — Его плечи уныло ссутулились. — Кроме того, тогда воды в переднем трюме было гораздо меньше.
— В борту пробоина? — спросил я. — Дело в этом?
— Пробоина? — Он уставился на меня. — С чего ты…
Он запустил всю пятерню в волосы, а затем медленно провел ладонью по потному, землистому и очень усталому лицу. Корабль накренился и задрожал под ударом очередной волны. Я увидел, как все его мышцы напряглись, как будто нападению подверглось его собственное тело.
— Долго она не продержится, — прошептал он, говоря о «Мэри Дир», как о женщине.
Меня затошнило, и я ощутил ужасающую пустоту в душе. Он утратил последнюю надежду. Об этом говорили его безвольно опущенные плечи и безразличие в его голосе. Он настолько устал, что ему уже было все равно.
— Вы говорите о крышке люка трюма? — уточнил я. Он кивнул. — А что будет потом? — не унимался я. — Удержится ли судно на плаву с полным трюмом воды?
— Возможно. Пока не лопнет переборка котельного отделения.
Он произнес это спокойно, без малейших эмоций. Этот трюм был затоплен уже давно. Когда мы сквозь туман разглядели теплоход, у него был опущен нос. Кроме того, вчера вечером… Я вспомнил марку осадки на торчащей из воды корме и лопасти винта, срезающих верхушки с волн. Он уже успел свыкнуться с этой мыслью.
Но я не собирался сидеть сложа руки в ожидании конца.
— Сколько времени уйдет на то, чтобы раскочегарить котлы и запустить помпы? — спросил я. Но он меня, похоже, не слушал. Он прислонился к краю стола, и его веки были опущены. Я схватил его за руку и с силой встряхнул, как будто выводя из транса. — Помпы! — заорал я. — Если вы покажете мне, что я должен делать, я их запущу.
Его глаза распахнулись, и он уставился на меня, но не произнес ни слова.
— Вы измочалены, — продолжал я. — Вам необходимо хоть немного поспать. Но вначале вы должны показать мне, как обращаться с топкой.
Казалось, он колебался, но затем устало пожал плечами.
— Ладно, — произнес он, а затем собрался с силами, вышел и по трапу спустился на главную палубу.
Ветер всем весом навалился на корабль, накренив его на правый борт. В таком накрененном положении судно продолжало раскачиваться странными рывками. Время от времени его сильно встряхивало. Волоча ноги, капитан шел по темному коридору. Казалось, что ему стоит большого труда сохранять равновесие, а временами он и вовсе как будто не понимал, где находится.
