Это были хорошие мысли. Я начал подремывать, но тяжелая рука коснулась моего плеча. Чей-то голос зазвучал так торопливо, что я ничего не мог понять. Это меня разозлило. «Черт! — сказал я. — Заткнитесь. Мне тошно от вашего треска. Я ничего не понимаю. Идите к дьяволу».
— Вы англичанин? — спросили наконец по-английски.
— Нет, янки.
— Аха, значит, американец.
— Ну да, — сказал я. — И оставьте меня в покое. Не хочу никого слышать.
— Но меня вам придется слушать.
— Это еще почему? Нуждаетесь в дружеском разговоре?
— Вы моряк?
— А вам какое дело?
— С какого корабля?
— С «Тускалузы». Новый Орлеан.
— «Тускалуза» ушла еще в три утра.
— Зачем вы мне это говорите? Неужели нет новостей более свежих? Эта уже смердит.
— Покажите ваши документы.
— Какие документы?
— Вашу корабельную книжку.
Ох, шоколадный крем с яблочным соком! Ох, яичница с беконом! Моя корабельная книжка! Понятно, она осталась в кармане моей тужурки, а тужурка лежала в моей сумке, а сумка уютно покоилась под койкой моей каюты. На «Тускалузе». Интересно, что сегодня подали на завтрак? Если негр пережарил сало для яичницы, я задам ему взбучку.
— Да, вашу корабельную книжку. Понимаете меня?
— Вроде бы да. Но корабельной книжки у меня нет.
— У вас нет корабельной книжки? Надо было слышать, как он это спросил.
«Вы не верите, что существуют моря и океаны?»
И что ему она далась? Явно не поверил мне и спросил в третий раз. Ему казалось непостижимым отсутствие корабельной книжки.
— Хоть какие-то документы у вас есть? Паспорт? Удостоверение личности?
— Нет, — уверенно сказал я.
— Тогда идите со мной.
— Куда? — я никак не мог понять намерения этого человека. Если он хочет потащить меня на какую-нибудь посудину, которая мне не нравится, я не пойду. И дозорное судно меня не устроит, эта служба не для меня. Я не видел поблизости никаких кораблей, но мне не нравилось, что он так энергично тащит меня.
— Куда? Сейчас поймете.
Не буду утверждать, что он произнес это любезно, хотя агенты по найму моряков бывают необыкновенно любезными, когда не могут найти матроса для какого-нибудь корыта. Значит, он имел в виду более приличное судно, не трещалку для каботажных рейсов? Не зря я говорил себе: не горюй, моряк, тебе повезет. Кораблей много, и везде нужны твои руки.
И мы пошли.
И оказались где?
Правильно, в полицейском участке.
Тут меня основательно обыскали. Не найдя ничего, стоящего внимания, человек, торжественный, как первосвященник, спросил сухо:
— Оружие? Инструменты?
Я был поражен. Вполне нормальный на вид человек. Неужели он думает, что я могу припрятать за поясом пулемет? Или держать в кармане бинокль? Неужели он думает, что у меня непременно окажется то, что он ищет? Я и так стоял перед столом, за которым суровый человек, похожий на первосвященника, смотрел на меня так, будто я спер у него бумажник. Он даже раскрыл толстый альбом, в котором было наклеено много фотографий. Все, наверное, его приятели. Он внимательно сличал мое лицо с фотографиями в альбоме. Никак не мог отыскать нужный снимок.
Когда во время войны европейцам требовались наши солдаты, они нас узнавали издалека, а здесь нет, здесь успех ему не сопутствовал. Он сто раз взглянул на мое лицо и на фотографии. Напрасно. Ему только казалось, что он вот-вот меня узнает. Этого не произошло. Он опустил глаза и закрыл книгу. А я не помню, чтобы фотографировался в Антверпене. Дешевка мне не по душе, а в дорогих ателье нужны деньги.
Хотел бы я знать, почему европейцы называют завтраком то, что мне подали в какой-то серенькой комнатушке. Кофе и хлеб с маргарином. Наверное осталось еще со времен войны. Или они все-таки проиграли войну, несмотря на весь этот шум в газетах?
Все же они дали мне хлеб с маргарином, и я с отвращением его проглотил.
Меня незамедлительно потащили к первосвященнику.
— Хотите во Францию? — спросил он.
— Нет, я не люблю Францию. Французы большие привереды, всегда им не сидится на месте. В Европе они хотят все захватить, а в Африке всех запугать. Я от этого нервничаю. Им, наверное, опять скоро понадобятся солдаты, а у меня нет моей корабельной книжки. Они могут подумать, что я француз. Нет, во Францию я не хочу.
