Корабль дураков - страница 12

Однажды, сидя у Ромаса дома во время шлифовки уже сделанной работы, я сцепился с ним не на шутку:

— В политическую программу такую бредятину я писать не буду, — заявил я категорически. — Никаких революций, ни поющих, ни свистящих. Довольно, люди от них устали. Все нужно начинать с общечеловеческих, цивилизованных реформ. — В то время я читал П. Столыпина и выучил наизусть азбуку различных реформ, которую впоследствии изложил на совете у М. Горбачева.

Озолас выскочил из–за стола, стал кричать, топать ногами, потом затрясся и упал на пол. Я поднял и уложил его на диван, смочил водой лицо и грудь. Мое первое впечатление было очень странным: Господи, какой он легкий!.Полупустой. Но часы показывали половину второго ночи! Мы перетрудились, поэтому я не вытерпел и разбудил его жену:

— Извиняюсь, — говорю, — не знаю, что делать. Надо немедленно вызвать «скорую».

— Не надо, — спокойно ответила она, — с ним такое случается.

Она принесла какие–то лекарства, специальную воронку, я разжал стиснутые зубы… Лекарство подействовало. Когда Ромас совсем пришел в себя, я попрощался и посоветовал:

— Тебе нельзя напряженно работать, особенно по ночам. Нужно лечиться. Подорвешь здоровье — никакой «Саюдис» тебе не поможет.

— Нет! — категорически возразил он. — Этот вопрос обсуждению не подлежит. Чувствуешь важность момента? Если не мы, то кто? Я поставлю «Саюдис» на ноги. Смотри, Ландсбергис здоровехонек, а я прихворнул. Заключим мужской союз? — протянул мне руку.

— За чужими спинами не привык. — Я кивнул головой и вышел у меня и сейчас не идет из памяти подергивающийся на полу Наполеон — его горящие сумасшедшие глаза и просто демоническое стремление любой ценой превозмочь самого себя, свою слабость и стать непомерно великим… Хотя бы перед самим собой.

Когда улеглось первое впечатление, я подумал, что все это временно, что это неврастения, следствие сложной ситуации, но, оказывается, я ошибался. Когда он в издательстве «Минтис» выпустил карту «Великой Литвы», на которой основательно обкорнал земли всех соседей, а потом, ссылаясь на такой «документ», начал выступать с националистическими речами, я понял: в психике кратковременных кризисов не бывает. Когда впоследствии Ландсбергис, удовлетворяя его не вполне адекватное заявление, принял постановление Верховного Совета о том, что Ромуалдас Озолас — не латыш, а литовец Ажуолас, спорить уже было неудобно — этому великану рощ требуется не микстура, а более эффективное лечение.

Таких людей с неуемной или болезненной фантазией среди нас было больше чем следует. Когда ко мне обратился Юозайтис и изложил свою идею «Северных Афин», мне стало не по себе. Господи, подумал я, еще сами не сбросили с себя крепостное иго, а уже готовы других посадить на барщину. Попытался обратить все в шутку:

— Арвидас, в этом ничего нового. Все это уже было. Северным Иерусалимом (Nord Jerusalaim) Вильнюс уже провозглашали. Но это для евреев, разбросанных по северо–западной части Российской империи. А кого объединит твоя идея? Где за пределами республики Имеются такие, что–то сделавшие, литовские диаспоры? А может быть, хватит изданной Озоласом карты?

— Мы — сердце Европы!

— Хорошо, но почему все наши окраины так быстро русеют, ополячиваются?

— Потому что литовцы не объединены никакой общей идеей. — Так что, снова «от моря до моря»? Огнем и мечом?

— Нет, прогрессом и демократией. Нам нужно только начать.

— Ну ладно, вильнюсцы уловят эту мысль, но кого мы будем учить? А главное — кто у нас будет учиться? Кто и кого будет объединять? Где то величие культуры и деяний, где те наши достижения, к которым следует стремиться другим?

— Ты не веришь в творческие силы нации. Если мы и при рабстве были передовыми, то при свободе добьемся таких высот, что…

— Верю, но послушай, что о нас пишут те, кого ты собираешься воспитывать: литовцы как нация — высоконравственные и угнетенные, а как индивидуумы — угнетатели и жулики. Так, может быть, сначала чего–нибудь добьемся, а потом будем бормотать? Не слишком ли громко сказано — «сердце Европы»? Это токование глухаря против осуществляемой евреями глобализации. Тебе знакома сказка о крепостном, которого хотели поставить королем? Когда его спросили, что он сделает, став монархом, наш афинянин ответил: буду спать на соломе, питаться салом, но уж своих холопов плясать заставлю! Твоим последователям не хватит даже своего сала.