Все хором: Расскажи нам историю, мы хотим историю, давай рассказывай нам чего-нибудь…
Спящий то ли рычит, то ли стонет. Мир сновидений никак его не отпускает: он по-прежнему погружен в эти мягкие воды самозабвения.
Спящий пьяница: Не знаю я никаких историй.
– Ну уж нет, не отлынивай, – распекает его монашка. – Мы все нашли, чего рассказать, чтобы скоротать время. Теперь твоя очередь.
Спящий пьяница: Мы все?
Раскаявшийся пропойца(то ли радостно, то ли подавленно, непонятно): Так он даже не слушал.
Глаз спящего пьяницы закрывается, как будто улитка выглянула на миг из домика и снова втянула рожки. Пьяная баба раскрывает ему веки пальцами. Спящий закатывает глаза, зрачки ищут спасения в глубине глазниц.
Пьяная баба: Нам нужно что-нибудь, чтобы взбодриться.
Певцы-горлопаны: Песня.
Монашка: Псалом.
Но спящий (пьяная баба по-прежнему не дает ему слепить веки, и ее проспиртованное дыхание обжигает ему глаза) и вправду не знает никаких историй. То есть вообще никаких. Все остальные, похоже, близки к отчаянию.
Спящий пьяница: Хотя нет, может быть, кое-что я и смогу рассказать! Только ты убери руки! (Моргая и заливаясь слезами.) Мне часто снится один и тот же сон. Он такой… очень неспешный. Может быть, если начать его пересказывать, так и сказать будет нечего. (Он зевает, пуская слюну.) Вам наверняка будет скучно.
Все хором: Нетнебудетдавайрассказывайскорее.
Спящий пьяница: Это просто как бы картинки у меня в голове. Никакого сюжета и действия. И смысла тоже никакого, насколько я понимаю. Скорее всего вы уснете где-то на середине. (Сладко зевает.) То есть будем надеяться.
Представьте себе комнату, узкую комнату, со скошенным потолком. Стены в комнате светло оранжевые, хотя их почти и не видно за картинами и книжными полками. Листочки с картинками и памфлеты разбросаны по кровати, по белому покрывалу. В окне видны ветки каштана – маленький садик, где лавры и падубы, и еще дальше – дома и деревья. Это декорации, которые никогда не меняются. Теперь представьте себе письменный стол с аналоем, весь уставленный странными приспособлениями. В том числе: две лампы, что горят без масла и дыма, музыкальные шкатулки, что играют сами по себе, так что не надо их заводить, и большая белая фасолина с серой припухлостью в виде такого маленького бугорка – она лежит на бархатной плоской подушке и ерзает, если притронуться к ней рукой. [65] За столом сидит молодой человек. У него румяные щеки и вечно спутанные волосы. На щеках – трехдневная щетина. И он что-то пишет на клочках бумаги.
В общем и целом, вот так все и есть. Видение необычное, да, но все выглядит буднично, обыкновенно. Если там есть волшебство, то его очень мало: никаких магических превращений, никаких потусторонних явлений. Молодой человек не летает по воздуху и не беседует с моими покойными родичами. Есть только я, которому все это снится, и он – мой сон.
И там никогда ничего не происходит. Вы спросите, есть ли там кто-то еще? Его отец, его мать. Служанка, что приходит к нему убираться и болтает без умолку, но он совершенно бесстыдно ее затыкает, не желая вступать в разговоры. Иногда его кот, ленивая и медлительная зверюга с черной мордочкой и отвисшим пузом, запрыгивает на стол. Кот разбрасывает листы и жует уголки книг, и если он где уляжется, его уже не сдвинуть. Кот говорит: прррр-прррр. И молодой человек прекращает попытки согнать его со стола, причем очень охотно, и чешет его за ушком. Друзей он дома не принимает. Женщин к себе не водит. Для компании у него есть черный сундук, украшенный светящимися циферками, и этот сундук разговаривает на разные голоса. Молодой человек никогда не вступает в беседы с духами, хотя иногда, если кто-то из них его сильно рассердит, то он может его отругать. Из того же самого сундука – там есть такой маленький ящичек, он высовывается наружу, как язык, принимающий святое причастие, – молодой человек извлекает и музыку – иногда эта музыка режет слух и совсем не похожа на музыку, под которую он пытается писать.
Теперь что касается его работы, этой загадочной писанины… Иногда, просто для развлечения, он отталкивается ногами от пола, потом поджимает ноги и вертится вместе с креслом по часовой стрелке. Когда ему надоедает крутиться по часовой, он начинает вертеться против. И так может продолжаться достаточно долго. То туда, то сюда. Иногда он нагибается к полу и снимает с ковра ворсинки или смотрит в окно на каштан. Да, я же предупреждал, что мой сон – самый скучный из всех снов в истории сновидений. Я терпеть не могу этого человека. И все-таки он постоянно мне снится. Вот он, родимый, бездельничает in perpetuum [
