У Николкиного ноутбука было еще одно очень важное предназначение. В случае необходимости путешественники могли отослать почтой в Москву посылку с флешкой – устройством памяти из двадцать первого века. На нее можно было бы поместить как найденные в Сирии сведения, так и секретное послание – прочесть его здесь, в девятнадцатом веке, гарантированно никто не сможет, а вот Николка, получив посылку, легко откроет ее на своем чудо-устройстве. Точно так же можно было отослать и обратную депешу – Олег Иванович оставил мальчику несколько адресов, на которые, при необходимости, можно было слать письма и посылки.
– Ладно, Иван, вы не волнуйтесь. Все будет как надо. И не увидит никто ничего, я все сделаю, как договорились.
Оставляя Николке технику из будущего, Ваня постарался принять все меры предосторожности. Мало того что ноутбук был защищен паролем – имелось простое сочетание клавиш, нажатие на которые намертво блокировало компьютер; снять блокировку можно было только с помощью специального загрузочного диска, которого у Николки не было. Эту меру предосторожности предусмотрели на самый крайний случай, если некий гипотетический враг захватит Николку и заставит его включить аппарат, мальчик сможет вывести устройство из строя – и уже никакими силами невозможно будет заставить его включить ноутбук заново.
– Ну, ты чего уж, не раскисай! – продолжал Иван, то и дело озираясь по сторонам. – Подумаешь, два месяца – оглянуться не успеешь, как мы уже будем в Москве. А там – знаешь, каких дел наделаем! Да и Никонова дядя Андрей к тому времени найдет, вот увидишь… – Иван немного замялся. – И вот еще что… ты Варю навести, если сможешь. Узнай, как она там…
Николка кивнул. После исчезновения лейтенанта Никонова Варя целыми днями плакала – так, по крайней мере, рассказывала Марина. Девочка два дня напролет сидела у подруги, пытаясь как-то утешить ее; внушала, что лейтенант, конечно, отбыл по каким-то своим секретным морским делам и скоро вернется…
Иван с Николкой старались об этом не говорить: мальчики-то прекрасно знали, куда делся незадачливый моряк и какие опасности ему угрожают. Так что всякий раз, когда Марина заводила разговор о горе своей подруги, оба испытывали болезненные уколы совести.
Путешественники стояли на перроне Нижегородского вокзала. Олег Петрович занимался багажом – в девятнадцатом веке было принято возить с собой куда больше вещей, чем в двадцать первом, да и сам багаж был не в пример более громоздким. Так что в багажный вагон предстояло сдать несколько огромных чемоданов, массивный кофр с медными уголками и три портпледа – это не считая тех вещей, что путешественники брали с собой, в купе. Вагоны тоже были необычными, совсем не такими, к которым привык Иван, – коротенькие, на трех парах колес, с рядами смешных «грибочков» вентиляции на крышах, да еще и разных цветов. Синие вагоны относились к первому классу, желтые – ко второму. Назывались они тоже забавно – «спальные», или «мягкие». Были еще вагоны зеленые, «жесткие» – третий класс, для публики попроще. В таких вместо парового отопления были устроены печки.
Поезд отходил с Нижегородского вокзала Москвы – будущего Курского. Располагался он совсем не там, где думал Иван, – за Покровской заставой, на Рогожском валу. Неказистое деревянное здание дебаркадера[158] неприятно удивило гостей из двадцать первого века, привыкших к помпезной роскоши московских вокзалов.
Дорога предстояла неблизкая – поезд в Одессу шел через Курск, потом по Курско-Киевской железной дороге, а дальше – на юг, к морским воротам Новороссии. Всего в пути предстояло провести четыре дня.
Раздался пронзительный гудок – черный паровоз в голове поезда окутался клубами пара. Вдоль состава бежал железнодорожник в черной шинели. На бегу он размахивал красными флажками и повторял:
– Поезд отправляется, господа, по вагонам, поезд отправляется! Господа провожающие, поезд отправляется, просьба покинуть вагоны!
– Ну что ж, молодые люди, – Олег Иванович подошел к мальчикам и положил руку на плечо Николке. – Пора отправляться. До встречи, Никол?
