— Дьявол! — воскликнул полицейский чин. Вы не особенно церемонитесь!
— Как видите. И вот первые сведения, добытые нашей сотрудницей во время уик-энда, проведенного с Кониатисом в Довилле. Он встречался там с тремя личностями, перечисленными вот здесь. — Он протянул бумагу Женестру, добавив при этом: Ни один из них не фигурирует в наших документах. Данные получены в нашем архиве.
Комиссар внимательно ознакомился с бумагой. Затем, глядя на собеседника, он поинтересовался:
— Вы уже имели дело с этими немцами и югославским чиновником?
— Никогда.
На лице Женестра отразилось замешательство.
— Ваша проблема связана с ними? — поинтересовался он.
— Вовсе нет. Проблема в следующем: Кониатис хочет сделать нашу сотрудницу своим личным секретарем.
— И что же?
— А то, что я хотел бы узнать ваше мнение на сей счет.
На этот раз полицейский был совершенно ошарашен.
— Мое? — протянул он, высоко подняв брови.
Старик простодушно развел руками.
— Я только что объяснил вам, что сам я не в состоянии принять обоснованное решение, не зная существа дела Кониатиса.
Женестру было невдомек, что изворотливый визитер сейчас обведет его вокруг пальца.
— Откровенно говоря, не могу понять, как мое мнение может оказаться полезным для вас.
— Но это же так просто! — воскликнул Старик. Мое подразделение начало расследование по просьбе вашего управления…
— Верно.
Значит, только вы знаете, зачем оно понадобилось.
— Г-м-м… Да, несомненно. Но расследование как таковое — ваша прерогатива.
— Разумеется. Но будьте же так любезны, скажите, стоит ли мне ставить молодую сотрудницу в столь щекотливое положение, коль скоро игра, по-вашему, не стоит свеч?
Полицейский начал прозревать.
— В общем, — проговорил он, поигрывая голосовыми связками, вы просите сообщить вам мотивы нашей заинтересованности?
— Я всего лишь прошу вас принять за меня решение, которое сам я принять не в состоянии, ибо мне недостает информации. Или же раскройте мне глаза.
Женестр в явном замешательстве уткнулся в досье, переложил с месга на место несколько листков, сверился с записями. Не поднимая глаз, он продекламировал:
— Вы знаете принципы нашего управления, месье, я не вправе раскрывать вам, говоря о Кониатисе, вещи… такие вещи, которые могут нанести ущерб его достоинству.
— Словом, — заключил Старик донельзя сухо, — дело не столь уж важное, и я могу считать, что моя роль сыграна?
Ответа не последовало. Старик воспользовался паузой, чтобы забросить удочку понадежнее.
— Будем же логичны. Если вы считаете, что малейшая откровенность может нанести Кониагису вред, то не стану же я брать на себя ответственность и шпионить за ним повсюду, вплоть до постели!
Женестр вяло кивнул и закрыл досье.
— Мне потребуется консультация с руководством, — было его решение. — Подождите немного.
Он встал и вышел, унося папку с собой.
Через пять минут он появился снова. От былой нерешительности на его лице осталось лишь слабое воспоминание.
— Мой шеф предоставил мне карт-бланш, — провозгласил он, устраиваясь за столом. — Дело вот в чем… Все закрутилось из-за инспекторов министерства финансов. Для вас не секрет, что у учреждения на улице Риволи имеются свои осведомители и его щупальца тянутся довольно далеко. Сигнал тревоги поступил из Швейцарии… Министерство финансов получило строго конфиденциальное сообщение, будто Кониатис замешан в кое-каких крупных операциях, связанных с инвестициями. В них участвует один цюрихский банк, но деньги идут на имя Кониатиса. Называют кругленькую сумму: 825 миллионов старых франков!
— Вот это да! Почти миллиард! И это состояние, конечно, не облагается налогами.
— Безусловно.
— Правительство интересуется происхождением этих денежек?
— Нам совершенно точно известно, какое вознаграждение получает Кониатис в СИДЕМС за услуги консультанта, знаем мы и то, сколько он мог заработать в бытность сотрудником министерства экономики. Сами понимаете: если бы он даже умудрился с чрезвычайной выгодой вложить весь свой капитал, о таких суммах все равно не могло бы быть и речи!
— Еще бы! В наше время честному человеку не удается накопить в кубышке целый миллиард: налоговое ведомство этого не допустит.
