В том числе и благодаря копью вскоре снизошло откровение на апостолов, когда перед их духовным взором возник Мессия с раной на теле и тем самым было доказано воскресение Христа. Один лишь Фома Неверующий не смог увидеть богочеловека, вдруг появившегося в комнате с запертыми дверями, потому что убедить его в чем-то могли только осязаемые предметы. Но Христос сказал Фоме: «…подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (Иоанн 20,27).
Гай Кассий вошел в историю как Лонгин-копьеносец или Лонгин Сотник. Он почитался первыми христианами Иерусалима как святой. Именно с тех дней началась другая эпоха, время Нового Завета, одним из символов которого стало Копье Лонгина.
Века шли за веками, и утвердилось мнение, что Копье умножает силы его владельца, что он обретает власть над миром, которую может использовать на добрые или злые дела. Эта легенда жила две тысячи лет, как и христианство, но только в XX веке получила ужасное подтверждение.
ВВЕДЕНИЕ
В НАЧАЛЕ БЫЛА ПАМЯТЬ
Написать эту книгу должен был доктор философии уроженец Вены Вальтер Иоганнес Штайн, если бы не его безвременный уход из жизни. В годы Второй мировой войны он был советником сэра Уинстона Черчилля и пользовался особым доверием британского премьера. В обязанности Штайна входил анализ поступков и мотивации действий Адольфа Гитлера и его приспешников.
Вальтеру Штайну намекали, что об оккультизме нацистов писать не стоит. Но доктор Штайн оказался крепким орешком.
Правда, Нюрнбергский процесс заставил его призадуматься: в 1945–1946 годах все попытки выяснить, что скрывается за фасадом национал-социализма, потерпели крах. Широкая публика была не готова к серьезному разговору о подлинной сущности лидеров нацизма и мистической подоплеке устраиваемых ими пышных церемоний. Штайн решил, что надо подождать, — может, лет тридцать.
А в Нюрнберге обвинители от союзников ничего, кроме сожаления, вызвать не могли. Им явно не хватало воображения, хотя речь шла о невиданных доселе преступлениях против человечества. Разговор был о чем угодно, но только не о самом главном: как между двумя мировыми войнами в Германии возникла цивилизация, основанная на оккультном Weltanschauung?[1] Почему свастика сменила крест?
Судьи, словно сговорившись, обращались с обвиняемыми так, будто они принадлежали к западному миру с его гуманизмом и картезианством[2]. Но Вальтер Штайн понимал, в чем тут дело. Ведь в Германии произошла полная переоценка ценностей, все было поставлено с ног на голову. И если хоть на мгновение приподнять завесу над истинными мотивами происшедшего, то у миллионов людей мог просто помутиться разум.
Доктор Штайн понял, что вопрос решался в самых высших сферах. Кому-то пришло в голову, что невиданные доселе злодеяния гитлеризма удобнее объяснить обычным помешательством и извращенными инстинктами. Что говорить о газовых камерах и миллионах узников лучше на сухом языке психоаналитиков. И что упоминание жертвенных ритуалов в данном случае не вполне уместно.
Однако перемены в общественном сознании, по мнению доктора Штайна, рано или поздно должны были произойти. Настоящим прорывом стала книга Олдоса Хаксли «Двери восприятия» (1954). Автор подверг уничтожающей критике традиционный скептицизм по отношению к оккультизму, высшим сферам сознания, иным измерениям времени и пространства, постичь которые человеческий разум почти не в силах, Хаксли сам принимал мескалин, испытывая при этом необыкновенное прояснение восприятия. Благодаря этому он дал к своей книге блестящий комментарий, пояснив, как совершается проникновение в сущность вещей. По его мнению, и сам человек — мостик между двумя мирами, земным и сверхчувственным. А наша нервная система, органы чувств — защитный барьер против агрессии Абсолютного Разума, как бы клапан, мешающий истечь из нас «жалкой струйке сознания, которое помогает нам оставаться живыми на нашей ничтожной планетке».
Увы, психоделическая эпоха наступила уже после того, как доктор Штайн навсегда нас покинул. Но он предсказал, что увлечение наркотиками захлестнет США и Европу, что миллионы юношей и девушек встанут на этот опасный и противозаконный путь в своей жажде отыскать откровение, неведомое большинству обывателей. Они будут принимать наркотики, чтобы постичь прежде неведомое и необъяснимое. И подтолкнут их к этому догматизм религии и убогий материализм западного мира, который не изменили даже катаклизмы развязанной Гитлером войны.
