— А как насчет облезлой крысы?
— Вы действительно сильно обиделись?
Берк пожал плечами и хлебнул пива.
— Это вовсе не связано со словами, какими вы меня называли.
— Значит, вы не обиделись? Я прошу прощения, — искренность в ее голосе была неподдельной.
— Стоит ли?
— Я подслушала телефонный разговор мистера Бердуна. Он сказал, что вы снова полицейский и опять суете свой нос, куда не следует. Вероятно, вы представляете угрозу для его… бизнеса?
— Вы чертовски тонко подметили об угрозе.
— Мистер Берк… иногда все бывает таким запутанным.
— Не верьте всему, что пишут газеты. Сколько вам лет?
— Тридцать.
— По вам не скажешь.
— А вам сколько?
— Сто десять.
Элен слегка улыбнулась.
— По вам тоже не скажешь.
— Все это чепуха, девочка.
— Почему вы представляете для них угрозу?
— Потому что делаю карьеру на том, что пытаюсь покончить с ними.
— Разве вы не знаете, что это невозможно?
— Похоже, все так думают, но ошибаются. Тот, кто поднимается наверх, может упасть вниз.
— Мой отец тоже так думал.
— Джо Скенлон сумел заполучить оружие, из которого был убит главный свидетель обвинения против Папы Менеса и шести других главарей Синдиката. На пистолете были отпечатки убийцы, и стены, окружавшие одну важную политическую фигуру, зашатались. Гангстеры сбили его на украденном автомобиле и вернули себе пистолет. Это было расценено, как дорожное происшествие.
— И никаких доказательств, что все было не так? — сухо заметила она.
— Если бы старая леди была жива — единственный человек, слышавший его предсмертные слова, — ты бы так не говорила.
— Что за старая леди?
— Она скончалась через два дня. Видимо, его смерть доконала ее. Она сообщила услышанное Хансону, который был тогда начальником полиции. Все, что он мог сделать — занести сказанное в протокол, но как свидетельские показания эта запись недействительна. Печальный факт…
Элен Скенлон попыталась справиться со слезами, уже подступившими к ее горлу. Она пришла только для того, чтобы извиниться. Она не собиралась копаться в прошлом. То, что она не хотела ни обсуждать, ни вспоминать, было странно, но, с другой стороны, и ее можно было понять. Она сидела напротив Джила Берка, и вид его сурового лица, и то, как он ко всему относился, заставило ее осознать, что все это из прошлого превратилось вдруг в настоящее.
— Тридцать тысяч долларов, которые остались после папы… все до последнего цента пошло на лечение матери. И все, что я смогла заработать, отправилось туда же.
— Но все это — прекрасная пища для любителей сенсаций. Ведь ты же выступала на сцене клуба, принадлежавшего мафии, встречалась с ее главарями, украшала ее вечеринки…
— Это еще не все, что я делала, потому что надо было зарабатывать деньги. Если бы не я, то другие… А маме я говорила…
— Люди обожают интересные зрелища. Но когда ты выступила свидетелем на суде Скоба, то окончательно связалась с ними.
— Но он был там!
Несколько мгновений Джил внимательно вглядывался в нее.
— Если бы ты порвала с ними после смерти отца, то вопроса о Скобе бы не было…
— Простите, мистер Берк, но мне были необходимы деньги, понимаете вы это? Где бы я их еще получила? Мама умерла через полгода после смерти папы, и мне надо было оплатить все расходы на лечение и похороны.
— О'кей, я тебе верю.
Он действительно верил ей.
Наконец, она совладала с собой.
— Я отлично помню, как публика в зале освистала меня. Это был конец.
На месяц я уехала из Нью-Йорка, но когда вернулась, все оставалось по-прежнему, ничего не изменилось. Никто, кроме журналистов, любящих скандалы, не хотел со мной разговаривать. Когда я однажды встретила Фоллера…
— Вика Петрочини?
— Да. Не знаю, почему все звали его Фоллером. Он представил меня кое-кому, и я получила место секретарши в Бойер-Рестон.
— С хорошим окладом?
— Да, они обошлись со мной очень любезно.
— Эта компания — одно из легальных отделений гангстерского Синдиката. — Бойер-Рестон управляет стоянками автомашин, похоронными бюро, химчистками, ресторанами…
— Известное дело!
— Что?
— Ничего, — хмыкнул Джил. — Ты хорошо знаешь Фрэнка Бердуна?
— Однажды видела его в Вегасе. Он занимался связью с общественностью.
