— Прошу прощения, джентльмены, — сказала она и, слегка нахмурившись, перевела взгляд с Уайлда на Льюиса. — Я ищу мистера Иста.
У нее оказался высокий голос, и, хотя в ее речи не было ни малейшего акцента, она не была англичанкой.
— Ист — это я, — сказал Уайлд.
Она сняла перчатки.
— Меня зовут Ингер Морган-Браун, мистер Ист. Мой кузен Вальтер попросил меня вас разыскать. Ведь вы с ним друзья, не так ли?
Ее взгляд скользнул по двубортному пиджаку Уайлда, и она нахмурилась еще больше.
Уайлд пожал ее маленькую сухую руку:
— Ах да, конечно, Вальтер. Мы с ним как-то вместе путешествовали. Это мистер Льюис. Он торгует книгами.
— Мы пьем «Дайкири», — сказал Льюис. — Можно вас угостить?
— Буду вам очень признательна. Мой муж предпочитает шерри. — Она кивнула двум стюардам, стоявшим у выхода на прогулочную палубу. — Хотя по вечерам мы обычно гуляем, а не пьем.
Уайлд и Льюис переглянулись, увидев приближавшуюся к ним кресло-коляску. Кристофер Морган-Браун на вид был по меньшей мере вдвое старше своей жены, с плохо причесанными седыми волосами и длинной бородой; он сидел глубоко в кресле, укрытый тремя пледами, несмотря на то, что в баре было тепло. Борода с трудом позволяла разглядеть его лицо с сильным загаром и резкими чертами, но его зеленые глаза поражали своей живостью.
— Достаточно, благодарю вас, — сказала Ингер Морган-Браун стюардам.
Она наклонилась, чтобы откинуть в коляске тормоз.
— Кристофер, это мистер Ист, друг Вальтера. А это мистер Льюис. Они приглашают нас выпить вместе с ними.
— Ты уверена, что это будет удобно, дорогая? — Голос Моргана-Брауна был хриплым и чуть слышнее шепота.
— У моего мужа сильнейший артрит, — объяснила Ингер Морган-Браун. — Он может передвигаться только в коляске.
— Какое несчастье.
Уайлд помог ей освободиться от норки; его ноздри наполнил запах духов «Диорама».
— Я справлюсь, мистер Ист. Я отлично сам справлюсь, — запротестовал Морган-Браун.
— Он терпеть не может, когда приходится беспокоить других людей, — объяснила его жена. — Поэтому обычно он предпочитает есть в своей каюте.
— Ты хотела сказать — когда другим людям приходится беспокоить меня? Они и сами помочь себе не могут, эти бедные дурачки. Кого мне жаль, так это мою Ингер. Она столько времени проводит со всеми этими перевозками и маневрами.
— Ты же знаешь, мне это нравится, мой милый. — Она села рядом с Льюисом. — А какие книги вы продаете, мистер Льюис?
Морган-Браун отхлебнул свой шерри.
— С другой стороны, это придает ее жизни определенную целенаправленность, не правда ли, мистер Ист? Вот чего не хватает современному поколению. У них нет цели в жизни.
— Это ваша первая поездка в Данию? — спросил Уайлд.
— О, совсем нет. Моя мать была датчанкой. У меня есть там бизнес, так же, как и в Гамбурге, в Хельсинки и в Стокгольме. Может быть, на вид я старая перечница, но голова у меня еще работает.
— Вы когда-нибудь читали стихи? — спросил Льюис у миссис Морган-Браун.
Она улыбнулась:
— Кто знает много, тот подобен Богу, мистер Льюис. Но у меня есть и другие любимые поэты, кроме Китса.
— Мне кажется, миссис Морган-Браун была бы не против, если бы вы ей подарили один экземпляр «Морали обезьяны», — сказал Уайлд. — А сейчас вы совершаете деловую поездку, мистер Морган-Браун?
Кристофер Морган-Браун пожал плечами, — этот жест казался более свойствен молодому субъекту, нежели человеку его возраста.
— Не совсем. На самом деле я вполне бы мог управлять своими делами и из Лондона, но мне нравится путешествовать. Правда заключается в том, что Скандинавия в феврале стимулирует мои силы, тогда как Лондон кажется мне просто унылым. Так что уик-энд в Копенгагене — это хорошее средство укоротить зиму. Мы вернемся назад во вторник.
— А что такое «Мораль обезьяны», мистер Льюис? — спросила Ингер Морган-Браун.
— Боюсь, мистер Ист просто отпускает шутки на мой счет, — ответил Льюис. — Я бы предпочел поговорить о Китсе.
— А я бы предпочла еще один «Дайкири», мистер Льюис.
— Вы когда-нибудь летали самолетом? — спросил Уайлд у мистера Моргана-Брауна.
— Нет, ненавижу летать.
— А где вы собираетесь остановиться в Копенгагене? Простите, если я излишне любопытен.
