— И в битве при Фарсале имея подавляющее численное преимущество, был робок и нерешителен и позволил Цезарю разгромить его войска, — добавил Квинт Фаррел. — Действительно, Помпей сам виноват в своем падении: если бы он в свое время не взял в верные друзья Цезаря и не женился на его дочери, то правил бы Римом до сих пор.
Долабелла согласно кивнул.
— Тут и к Минерве не ходи…
* * *
— Смотри, Давритус! — воскликнул Фабий и указал в сторону упитанного грека вертящегося у стола с яствами.
Иван повернул голову налево и увидел знакомую физиономию сутенера.
Контуберналис и центурион подошли к торговцу девичьими телами. Тот яростно вгрызался желтыми плохими зубами в сочную с подрумяненной корочкой утиную ножку. По подбородку Давритуса тек жир, и грек вытирал его краем накидки.
— А, сальве, старый Сатир! — поприветствовал сутенера Фабий. — Ты тоже здесь. Надоели твои девочки, решил посмотреть на мальчиков. Я скоро прейду помыться, готовь своих нереид! — похлопал по плечу грека центурион Фабий.
Давритус махнул головой и предупредительно улыбнулся.
— Как скажешь, господин. Я всегда рад видеть тебя и твоего патрона. Ваши частые посещения — это мое финансовое благополучие. Да не даст мне солгать богиня любви и красоты — Афродита.
— Как там знойная иберийка? Все так же неутомима в ласках? — осведомился центурион.
— Ее уже я не содержу, господин. Продал ее в лупанарий за излишнюю строптивость. Там из нее быстренько сделают настоящую и дешевую «волчицу».
— Ты жесток, старый развратник. Мог бы и бережливее обращаться с хорошим и доходным товаром. Иберийка принесла бы тебе немало прибыли.
— А, славный Фабий, я не сожалею о рабыне, таких как она, я, если захочу, то куплю чуть ли не с сотню.
— Если не жалеешь, то продашь тогда ее мне. О цене договоримся после.
— С удовольствием, доблестный Фабий, как тебе будет угодно. Да, после поговорим…
Теперь пришла очередь полюбопытствовать Ивана.
— А эта фракийка Веслава по прозвищу Диана? Что с ней?
— Несчастье с ней случилась, мой господин. Попался буйный клиент — вот она и утонула в бассейне.
— Утонула? — расстроился Иван. — Как это так?..
Давритус противно улыбнулся и ничего больше не сказал.
«Ее утопили…» — понял Родин.
Хотя фракийка была ему никем, но е почему-то стало жалко Ивану. Да, рабство — это несладкая доля, натерпелась девушка издевательств и унижений, да еще погибла в таком молодом возрасте. Бедняжка! Рабы — в древнем Риме не человек, а просто вещь. Хочешь, убей, хочешь, покалечь, поиздевайся, продай на рудники — никто за него не вступиться! Иван к своим рабам хорошо относиться и они его за это любят.
…Знать вернулась на свои места.
Дали знак галерке с римской чернью отведать угощения от Цезаря. Лавина бедняков и маргинальных личностей рванула к остаткам еды. Поэтому и случилась давка, ругань, драки. Стражникам пришлось разгонять наиболее агрессивные и злобные островки толпы. Через минут тридцать дали сигнал возвращаться на свои места. Как муравьи засуетились служители цирка. Вскоре столы и остатки пищи были убраны и арену подмели от объедков и мусора.
Часть публики облегчились от излишнего в подтрибунных туалетах, вернулась на свои ряды. Сытые и довольные зрители готовились к финальной схватке первого дня состязаний. И предвкушала зрелище.
* * *
И вот звучат торжественно трубы. Наступает кульминация сегодняшних игр — поединок Мамерка и Балдегунде! Двух лучших гладиаторов Римской империи! Такое вряд ли где-нибудь еще увидишь! Лишь только в Древнем Риме, да и то лишь в Большом Цирке! Именно здесь сражаются самые храбрые и искусные воины мира.
Трибуны, переполненные людьми, бушуют, кричат, хлопают в ладоши и колышутся разноцветным гигантским морем. Музыканты трубят, играют на флейтах, стучат в барабаны. Кажется, можно оглохнуть от этого шума.
Македонянин и германец под овации зрителей выходят на арену и в унисон приветствуют диктатора традиционным выкриком:
— Ave, Ceaser morituri te salutant! (Славься, Цезарь, идущие на смерть, приветствуют тебя!)
Цезарь благосклонно кивает бойцам и поднимает руку в приветственном жесте: мол, начинайте состязание.
