— А почему бы нет? В следующий раз расспросим у Давритуса о ее цене и выкупим. Я сам лично заплачу за твою красавицу. Сделаю так сказать, тебе подарок от моего имени. Ты же мне друг!
— Еще бы! Благодарю тебя, мой покровитель, за такую щедрость!
— Не за что! А что твоя фессалийка тебя уже не устраивает, доблестный Фабий?
— Устраивает. Но иберийка лучше, — рассмеялся центурион. — Они будут на пару согревать меня холодными ночами, одна с правого боку, другая — с левого. И жаровни не надо.
— Ах, ты, хитрец, дружище, — тоже засмеялся Иван.
И друзья, пребывая в прекрасном настроении, обнявшись за плечи, пошли дальше.
Ивану уже нравилось жить в Древнем Риме. Здесь он уважаем, богат, имеет дом, слуг, приближен к самому диктатору. Есть великолепная возможность отдохнуть и развлечься. И к жестокости он стал привыкать. Говорят, что на войне душа человека черствеет. Это точно. Видеть пролитую кровь и смерть стало для контуберналиса привычным делом. Став гражданином Рима он постепенно стал приобретать психологию римлянина. И думать как римлянин.
Все было хорошо, но он пока не мог выучить имена богов, особенно, второстепенных. А их в римской мифологии было не счесть. На каждое действие человека приходилось какое-нибудь божественное существо. Казалось, что в этой стране легче встретить бога, чем человека. Согласно римскому менталитету, человеческая жизнь во всех, даже в самых мельчайших, проявлениях подчиняется власти и опеке различных богов, поэтому античные люди практически на каждом шагу зависели от какой-нибудь высшей силы.
Вот яркий пример. Рождается ребенок — и сразу куча богов начинают опекать его. Например, бог Ватикан. Он открывал уста новорожденного для первого крика. Далее — Кунина. Она охраняла колыбель и место сна младенца. Третья божество — Румина, которая хлопотала о пище ребенка. А там пошло-поехало. Потина и Эдуса. Они учили малыша пить и есть после отлучения от груди. Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель. Богиня Оссипаго следила за тем, чтобы кости ребенка правильно срастались, Статан учил его стоять, а Фабулин — говорить. Итердука и Домидука вели ребенка, когда он первый раз выходил из дома.
Современному человеку это трудно было запомнить, а для римлянина это не составляло особого труда. Но как бы то ни было трудно Иван продолжал упорно штудировал имена богов, и старался говорить как истинный римлянин. Заучивал италийские крылатые выражения, фразеологические обороты, шутки, басни, высказывания разных видных деятелей. Он вживался в образ гражданина Рима.
Иван уже поверил, что не вернется в будущее и смирился с этим. Слишком длинный и реальный сон.
* * *
— Так, делай выпад! Так!.. Отход!.. Прикрывайся щитом от удара! Повыше, голову прикрывай, а то срубят как ветку кипариса. Теперь снова наступай!.. Так, так!.. Смелее!.. Выпад! Не подставляй бок! Оп! Ты убит!.. А теперь снова в исходную позицию!.. — командовал контуберналисом Фабий. — Смотри за своими ошибками, Иван. Старайся их не повторять! В учении они пройдут бесследно и без особого вреда, а в реальном бою даже один промах стоит солдату жизни!
— Хорошо, мой учитель! — соглашается Иван.
Для центуриона Родин во время учений переставал быть хозяином, а превращался в обыкновенного «желторотого» солдата-новобранца. Поэтому центурион мог иногда позволить себе грубо высказаться или обозвать босса каким-нибудь животным. Но Родин не обижался. Фабий — его учитель ему и в карты в руки. Он опытный воин и всякого повидал на своем веку. Участвовал в битве при Фарсале, при Тапсе, при Мунде — практически во всех сражениях гражданской войны против Помпея Великого.
Иван и Фабий тренировался с ивовыми щитами и кольями, которые были в два раза тяжелее, чем обычное вооружение. Также регулярно проводились учебные поединки с деревянными мечами и метательными копьями, на наконечники которых были надеты шары.
Иван также учился метать дротики в деревянные макеты и стрелять из лука. Пока, правда, плохо получалось, но он не расстраивался: всему свое время. Или как сказал великий полководец Суворов: «Тяжело в учении, легко в бою». Когда-нибудь Родин все-таки научится метко поражать цели, а значит и врагов Рима.
