— Папа-а, у меня грррязные ррручки! Мама не рразррешает бррать тррубку…
— Ты слышишь, Сашуля? Она еще и по-латышски болтает! Я совсем забыла латышский, и Нинка работает у меня переводчиком в магазине… Саша, ты здесь? Саша, что-то, наверно, случилось, да? И мы уже никуда не едем? Ни в какую Германию, и вообще… никуда, да?.. А что у тебя с твоей газетой?
Если бы ему захотелось что-нибудь соврать Ирине, то лучше и не пытаться: наверно, уже по одному дыханию, даже за тысячу верст, она слышит в телефонной трубке, как и о чем муж собирается ей соврать. Причем эти ее экстрасенсорные способности возникли после рождения Нинки, во всяком случае, раньше подобного за ней как-то не наблюдалось.
— Ириша, виза действует полгода, я уточнял. Поэтому я постараюсь побыстрей завершить новое муторное дело, и мы тут же поедем всем нашим развеселым семейством… И вообще, я должен сказать, что погода на всем Европейском континенте начала портиться. А в Германии это время года сырое, не дай Бог, Нинка простудится, понимаешь? Вот через месяц-другой и погода установится, и слякоть снежком припорошит, а?
— Понятно… Значит, тебе уже новое дело вручили? — усталым голосом откликнулась Ирина. — Ой, Саша, Сашуля… Ну что ж, ты, конечно, его скоро закончишь, и мы все-таки поедем вместе, да? А пока, так и быть, здесь еще поживем, здесь, правда, неплохо, только мы соскучились… Я соскучилась…
После этого Ирка с пулеметной скоростью выпаливает на оптимистичной ноте кучу новостей про Нинку. И голос у нее мужественный, ни тени горечи от очередной семейной неудачи. Но, Саша знает, сейчас она положит трубку, и станет плакать, и будет говорить Нинке, что слезки у мамы от ветра, и Нинка снова ей поверит, потому что мама будет смеяться через силу и играть с девочкой… Во что они теперь играют? В каравай или «баба сеяла горох»? Вот этого Турецкий не знал…
Азбучная истина: получая в производство дело, следователь должен составить план расследования. И от этого никуда не уйти. Но, исходя из собственных задач, что самым категорическим образом поставил перед собой Турецкий, он сформулировал свою цель однозначно. Найти преступника? Раскрыть преступление? Нет, он обязан как можно скорее от этого дела отделаться. А потом готов глядеть, кто первым захочет кинуть в него камень.
Итак, что для этого необходимо? Есть несколько путей. Во-первых, надо закрыть кабинет и быстренько покинуть это здание, поскольку оно сегодня почему-то слишком сильно давит на психику.
Следующий этап: сесть в автомобиль, в разнесчастный, дребезжащий «жигуленок», который почему-то заводится с первого раза, но это он фокусничает либо готовит водителю какой-нибудь подленький сюрпризец.
Как странно, всего лишь два часа отделяли Турецкого от чуть не ставших явью грез о превосходном отпуске. А сейчас ему казалось, что гнал он на свидание с Костей Меркуловым если не целую эпоху назад, то, как минимум, вчера. И вот едет снова, но на этот раз домой, то есть к Грязнову, на его Енисейскую улицу, иными словами, к черту на кулички. По своей дурацкой привычке ездить однажды выбранным, постоянным маршрутом, он пренебрег нормальным путем и, свернув за Выставкой налево, покатил мимо останкинских гостиниц, Ботанического сада, чтобы через Свиблово по Снежной улице без препятствий выскочить на Енисейскую. Но, как оказалось, промахнулся: еще утром, точнее днем, свободная и чистая Снежная оказалась перегороженной в нескольких местах. Ну конечно, пора же научиться соображать: ведь зима наступает, значит, пора вскрывать асфальт и начинать чинить подземные коммуникации. Проклиная все на свете, он стал выкручивать обратно к проспекту Мира.
Но злость, как Саша скоро сообразил, пошла ему на пользу, поскольку она заставила работать мозги с невиданной доселе скоростью. И вот какие возникли варианты. Похоже, они стоили отдельного разговора.
«Вариант первый, — так начал Турецкий диалог с самим собой. — Я напрягаюсь, собираюсь в кулак, как перед выходом на татами, то есть самбистский коврик моей далекой юности, и играю блиц. При этом, опираясь на некоторый опыт только что законченного дела Киргизова, в считаные дни отыскиваю виновного и тут же загоняю дело в суд. Можно ли назвать этот ход идеальным? Да. Но, как все идеальное, он практически невыполним. Стоп! Красный свет. Кому: мне или варианту? Ах, перекресток! Значит, стоим оба.
