Контрольный выстрел - страница 168

Шофер бросил по-немецки короткую непонятную фразу, в которой было много шипящих звуков. Парни слева и справа мгновенно обернулись и стали вглядываться в заднее стекло машины. Саша тоже хотел было повернуть голову, но тут же получил сильный толчок слева. Передний тоже что-то сказал, но его немецкий, даже для такого неопытного уха, как Сашино, был, конечно, грубой подделкой. Наш, видать. Однако все они поняли друг друга. Машина стала резко набирать скорость. На такой автостраде, понял Турецкий, можно и две сотни спокойно себе выжимать. Однако их беспокойство, вероятно, было вызвано серьезной причиной. Кто-то преследует? А что у них бывает в подобных случаях? Берут заложника, объявляют ему цену, получают деньги, соответственно, убивают либо сами похитители, либо полиция случайной пулей, после чего объявляется, что подобные операции, к сожалению, полностью без жертв не обходятся… Приятная перспектива. Турецкий вдруг усмехнулся и подумал, что поскольку он сам не потерял еще способности к иронии, значит, не все, наверно, и потеряно.

Между тем похитители продолжали совещаться и наконец пришли к согласию. Голубоглазый повернул лицо к Саше и сказал с легкой усмешкой:

— Все-таки мы решили сделать вам, господин Турецкий, небольшую дозу. Так надо. Обстоятельства. Не мешайте ему, — он кивнул налево, — надо укол.

Сидевший слева тут же вытащил из внутреннего кармана небольшой кожаный футляр, раскрыл его на коленях, мгновенно собрал шприц, наполнил из ампулы желтоватой жидкостью и, повернувшись к Турецкому, который, ненавидя уколы, готов был даже глаза зажмурить, каким-то ловким, профессиональным движением наркомана со стажем вогнал иглу Саше в предплечье прямо через костюм и рубашку. «Ну и нравы тут! — чуть не воскликнул Турецкий. — Это же зараза, это же черт знает что!» Но сейчас же обожгла иная мысль: а какая теперь разница? Какая разница для приговоренного к смерти, кто перед ним пил из стакана — здоровый или сифилитик в последней стадии?.. Мрачный юмор старого анекдота не то чтобы успокоил Турецкого, а просто слегка расслабил. Или это укол действует? Ему даже захотелось сползти на сиденье, подобно голубоглазому, и закрыть глаза, которые, видимо, устали от нелепого обилия красного цвета за стеклами автомобиля. Что он и сделал, грамотно, как учили когда-то тренеры, расслабив все мышцы. По его виду даже дурак бы понял, что Турецкий впал в беспамятство.

Была и другая надежда: похитители явно не хотели говорить при нем по-русски, а их немецкий, мягко выражаясь, резал слух. Может, все-таки клюнет?

— Как он? — услышал Александр Борисович родную русскую речь. — Отключился, сучара?

— Ага! — Турецкого грубо толкнули в правое плечо, и он расслабленно навалился на сидящего слева. Его снова пихнули, на этот раз слева, и тогда Турецкий покорно сложился, ткнувшись лицом в собственные колени.

— Готов, — констатировал первый. — Не нравится мне тот зеленый…

— Который?

— А вон что за «мерсом» прячется. От порта, между прочим, идет без отрыва. Чей он? Можем уйти?

— Да, вот прямо так и уйдешь… Но это не полиция, та б не тянула… Нет, надо с бана сходить… Я знаю, чего делать. Надо через ярмарку, там ни одна сука не выследит.

— А с этим что? Сделай, чтоб двигался.

Сидящий слева повозился, и Турецкий почувствовал резкий укол в предплечье, отчего и в месте укола, и в груди, и даже в животе скоро стал разливаться огонь.

Машина между тем резко сбавила скорость, видимо, сошла на более узкую дорогу, запетляла, но вскоре снова вынеслась на трассу. Турецкий, борясь с пожаром в груди, начал активно вспоминать, заставлять себя вспоминать хотя бы то немногое, что вынес со школьных уроков немецкого языка. Дорога, шоссе — бан, убан — это броде бы метро, баннхоф — железная дорога, но поверху, над головой… или нет? Дениса бы сюда… Вот же дьявольщина! Он же послезавтра прилетит, а его, Турецкого, может, уже вообще не будет в живых. На вопрос, какого черта им от него надо, они, конечно, так и не ответили. Значит, в чьих он руках? Мафии? Скорее всего, именно так. А что им от него нужно — опять-таки только дураку еще неясно. Что нужно было тем, кто хотел вмять его в багажник банкира Игоря Борко? А тем, кто ему и Косте шайбочки подкинул? Тем, кто совершенно в открытую, нагло, на глазах десятков людей, сунул заточку в сердце Семену Червоненко? Но если им от следователя Турецкого действительно что-то всерьез нужно, значит, далеко не все потеряно, можно и побороться, и поторговаться за свою жизнь.