– Низковато, конечно, но вы найдете здесь все необходимое, – заявил наш проводник с удивительно бесстрастным лицом. – Когда придет время ланча, мы принесем сюда сэндвичи. – Он произнес это с таким оскорбленным видом, что мне подумалось: уж не заставили ли его самого готовить эти сэндвичи?
– Неплохо бы выпить чашечку чая или кофе, – бодро сказала Элли. Ничто не могло омрачить ее настроение сейчас, когда ей выпал шанс показать себя во всей красе.
Сотрудник СДА взглянул на нее так, будто она потребовала ключ от личного туалета старшего компаньона.
– Я узнаю насчет этого, – произнес он так, что было ясно: в уме он закончил фразу словами «через пару часов, если вам повезет».
В течение следующих десяти минут прибывали остальные члены нашей команды. Нам было отведено время ровно с девяти до пяти, так что горе опоздавшему! Их лица выразили всю гамму чувств – от ужаса до покорности судьбы, в зависимости от характера. Некоторые стажеры, в том числе Ричард, впервые видали информационный центр, и Ханна принялась объяснять им основные правила. Они должны были прочесть все до одного договоры в каждом шкафу, выискивая обязательства, которые собирался взять на себя наш клиент, а также обращая внимание на все, что покажется подозрительным. И, как будто всего этого было мало, им запрещалось делать фотокопии чего бы то ни было, а также использовать диктофон – они должны были заполнять от руки специальные бланки отчета по каждому контракту. Ханна, Элли и я разбили нашу команду на группы, и работа закипела. Я немного повеселился, увидев, какое выражение лица сделалось у Ричарда, когда он понял, что на этот раз ему не улизнуть.
Ланч был еще хуже, чем можно было ожидать. Я не имею ничего против сэндвичей с сыром и помидорами – если только они действительно с сыром и помидорами. А вот сэндвичи с латуком и слабым запахом сыра, с которых к тому же капает томатный сок – это совсем другое дело. Надо отдать должное СДА: чипсы были не совсем затхлыми. Что же касается вазы с фруктами, то они были такими древними, что Ханна была уверена: она точно видела в какой-то картинной галерее натюрморт, на котором они были изображены.
После полудня к нам заглянули Грэхем и Йан, чтобы проверить, как идут дела. Они пришли сюда после заседания, которое проходило в цивилизованной части этого здания.
– Кошмар! – воскликнул Йан, увидев мрачную сцену в подземелье. – Вы еще не создали комитет по организации побега? Я могу вынести часть земли в карманах, если вы делаете подкоп. – Элли рассмеялась так подобострастно, что мне стало не по себе.
– Знаете, никто не услышит, если вы станете тут кричать, – заметил Грэхем.
– Мы это уже проверили, – ответила Ханна.
– Значит, они не услышат, если мы вас убьем за то, что вы нас втравили в эту работу, – сказал я.
– Да, но подумайте, какой в этом случае здесь будет запах, – предостерег Йан, и все начали принюхиваться. Один из наших сотрудников назвал аромат в нашей комнате «Шанель Кислая Капуста»: здесь определенно что-то прокисло. – Впрочем, вероятно, это не самый сильный аргумент.
В пять часов, минута в минуту, появился сотрудник ОДА, чтобы выдворить нас отсюда. Бросив взгляд на ящики шкафов, которые мы пометили как проработанные, он презрительно фыркнул.
– И это все, что вы сделали? – спросил он. Ноздри Ханны раздулись.
– С некоторыми из этих контрактов возникают сложности, – заявила она. – У вас что, проекты контрактов составляли буфетчицы?
Он не остался в долгу:
– Вообще-то одна из наших буфетчиц только что стала компаньоном у вас в фирме.
Однако никто не умеет обдать противника презрением столь блистательно, как юрист из «Баббингтона».
– Меня это не удивляет, – парировала Ханна. – Я имею в виду, что вряд ли это светит кому-нибудь из ваших юристов.
Я потащил ее из комнаты, пока они не вцепились друг другу в волосы.
Хотя информационный центр закрывался в пять, наш рабочий день – увы! – продолжался. Мы все вернулись в свой офис, чтобы трудиться дальше. Элли, Ханне и мне предстояло заняться бланками, заполненными в течение дня. Из всех этих бланков нужно было составить огромный отчет, который следовало представить нашему клиенту практически в ту секунду, как за нами в последний раз закроется дверь информационного центра. Ледяной перст безнадежности указывал нам на неизбежность бесконечной вереницы бессонных ночей.
