Но моего друга вышвырнули, и за нее некому заступиться, некому сказать Ублюдку Кену Сазерленду, какой он ублюдок. Я собрался с духом, чтобы впервые в истории нашей фирмы предпочесть принципы доходам.
– Мне не нужна эта квартира, – начал я. Он бросил на стол ручку.
– Почему же вы сразу не сказали? Вы отнимаете у меня время, Фортьюн.
Слова вертелись у меня на кончике языка, но тут ручка скатилась со стола и упала на пол возле меня. Наклонившись, я поднял ее. У меня было ощущение, что она запросто может выписать тысячу чеков на грандиозные суммы.
– Но я знаю человека, которого она может заинтересовать, – спокойно произнес я, ненавидя и одновременно поздравляя себя.
Сазерленд неожиданно вновь сделался моим лучшим другом.
– Что же вы молчали? Присылайте их поскорее. Думаю, эта квартира уйдет очень быстро.
Пробормотав слова благодарности, я ретировался. И о чем только я думал? Кто выиграет от моего героического самопожертвования, кроме моих соперников, тоже рвущихся в компаньоны? Меня уволят, и вдобавок мне придется искать новую «берлогу». Я всего лишь хотел помочь Ханне, но лучший способ это сделать – постараться не последовать за ней на улицу.
Я вернулся к лифту, с облегчением размышляя о том, как вовремя остановился. Но в то же время я бы все отдал за то, чтобы у меня хватило мужества довести дело до конца.
Следующие несколько дней были тяжелыми: во-первых, на нас навалилось невероятное количество работы; во-вторых, Ханне пришлось покинуть «Баббингтон».
Хотя и считалось, что она уволена с предуведомлением, ее очень грубо выставили из офиса. С ней поступили с рафинированным хамством, отстранив от всего и позволив зайти к себе в кабинет лишь затем, чтобы забрать свои вещи.
В следующее воскресенье днем мы четверо прервали работу, чтобы помочь Ханне с переездом. Кое-что из ее вещей нужно было доставить в мою квартиру – за это были ответственны Элли, Люси и Эш. Но большая часть габаритных предметов – включая мою любимую кушетку – должна была отправиться в гараж родителей Ханны, и она наняла маленький фургон, попросив меня помочь.
Она поплакала, прощаясь с квартирой. С каждой комнатой были связаны хорошие воспоминания, и она рассказала мне о них, в последний раз проходя по этим комнатам. Когда мы заглянули в сушильный шкаф, Ханна лишь хихикнула.
– Я отказываюсь в это верить, – сказал я. – Здесь же даже кошка не поместиться.
– Ну, не знаю, – ответила она. – Когда мы здесь были, нам было как-то не до кошек.
Я не стал спрашивать, затем они втиснулись в сушильный шкаф, когда кругом было полно более просторных и уютных мест. Это бывает: вам кажется, что идея блестящая, пока вы в пароксизме страсти не дернете рукой, и вам на голову свалится груда полотенец.
– Это не похоже на нормальных ХЕБов, с которыми ты обычно встречаешься, – сурово заметил я. – Ты мне о нем не рассказывала. Значит, этот не бухгалтер?
– Бухгалтер. Но я его напоила, – печально ответила Ханна. – Это был единственный способ заставить его заткнуться: он говорил только о двойной бухгалтерии.
Мы зашли в пустую гостиную.
– Тут все и началось, – вздохнула она.
– Да?
– Я имею в виду, у тебя с Элли.
Я пожал плечами.
– Ты помнишь, как я вас застукала? Мне было так неловко.
– А ты бы побыла в моей шкуре!
Повернувшись ко мне, Ханна снова заключила меня в объятия – последнее время она стала ужасно чувствительной, и я должен был все время ее уверять, что не отвернусь от нее.
– И все-таки я рада за тебя, Чарли. Для меня важно, чтобы ты был счастлив. Теперь все мои надежды на компаньонство сосредоточились на тебе. Я в самом деле надеюсь, что ты обойдешь Эша и Люси.
Я несколько отвлекся, вспомнив, как боролся с Элли на полу, но при этих словах Ханны меня сразу же охватила паника.
– Эш и Люси?
– Мне бы не следовало ничего говорить, но теперь мне все равно. Их выдвинули в компаньоны. Я видела на столе у Люси меморандум насчет того, что ей нужно пройти собеседование с аттестационной комиссией. А Эш болтал об этом с девицей из другой фирмы – я училась с ней в юридическом колледже. Он сказал ей, что собирается стать компаньоном.
